Читать онлайн книгу "Нам здесь не место"

Нам здесь не место
Анна Фокс


Апокалипсис может случиться не так, как ты себе представлял. Вторжение может не дать возможность бороться с ним. А спасение может оказаться не там, где ты его искал. Главное – прячься. Потому что, пока они тебя не видят, ты жив. Комментарий от издательства: «На первый взгляд, это книга об апокалипсисе. Но за фантастическим сюжетом книги кроются вечные темы любви, смерти и возрождения. Это история любви, рождающейся среди обломков рушащегося мира. Это история об истинном самопожертвовании во имя любимого человека, побеждающем даже смерть».






Часть 1



Человек



Глава 1. Паника



– Эй! Эй, ты слышишь меня? Ты слышишь?

Какой яркий свет… Что это за свет?

– Ты меня слышишь?!

Я слышу! Слышу…

– Она кивнула. Она в сознании.

– Эй, как твоё имя? Ты помнишь своё имя?

Имя?..

– Имя помнишь? Ты помнишь что-нибудь?

Помню?.. Что-нибудь… Что случилось? Я не…

– Что с ней?

Я ничего не помню…

– Что с ней происходит? Успокойте её!

Я… Имя? Имя…

– Помогите успокоить её! Помогите же! Эй…

Дилан… Дилан!

– Дилан!!!



Я помню его имя. Его… лицо. Я помню его лицо. Он так часто смотрел на меня. Он смотрел мне прямо в глаза. Всегда только так. Такой прямой ясный взгляд. Я помню его тёмные глаза… Глаза, такие же тёмные, как и его каштановые волосы… Волосы, испачканные пылью… как и его лицо, его руки, его одежда. Мои руки тоже в пыли. Почти всегда… Ещё я помню взрывы и сирену. Я помню звук выстрелов, один за другим, помню крик. И кровь, тонкой нитью стекающая из рассечённой брови. Я так чётко помню этот багровый цвет на его лице. И его имя… Дилан…



***



– Ты же знаешь как это неприятно. Я столько раз повторяла ему…

– Перестань, ты слишком много думаешь об этом.

– Считаешь?

Я снова и снова переспрашивала Меган, не потому что не знала ответ на свой вопрос, а потому что хотела в очередной раз услышать подтверждение. Мне всегда нужно было лишнее подтверждение со стороны, особенно когда дело касалось моего бывшего парня. Я уже не помню, о чём мы говорили, но тогда мне казалось это очень важным.

– Я знаю, что так и есть. Тебе пора забыть о нём и начать новую жизнь.

– Я бы с радостью, понимаешь. Но он слишком часто появляется в поле моего зрения. И слишком часто звонит.

– Поменяй номер, я не знаю. Сделай что-нибудь! Тебе нужно освободиться от него.

– Если бы я могла так просто уйти от него. Вот так просто, без последствий…

– Ты и можешь. Обещай мне, что с завтрашнего дня ты начнёшь новую жизнь!

Так забавно… Если бы я только знала, насколько ироничными окажутся эти слова. Меган даже представить не могла, насколько она предсказала мою судьбу. Мою, и, наверное, ещё более семи миллиардов людей на планете.

Первая сирена начала вопить через десять минут после этой фразы. Мы с моей подругой ещё успели посмеяться и обсудить несколько незначительных вещей. Вспоминая наш смех, я скучаю по его звонким ноткам беззаботности. Скучаю по нашим с Меган разговорам «ни о чём». По звонкам и сообщениям, утреннему чаю и засиживанию допоздна над книгами и фильмами, по проблемам в отношениях с парнями и с личной самооценкой. Это казалось таким важным и весомым. Но через две минуты это всё превратилось в пыль.

– … тогда я просто развернулась и сказала ей…

Как вдруг связь оборвалась. Она не успела договорить что-то о своей преподавательнице. И о лекции в колледже. Что-то важное…

– Меган?

В ответ я не услышала ничего. Даже гудков, длинных или коротких. Ничего, просто тишина. Телефонный звонок неожиданно завершился и вся сеть отключилась.

– Алло! Меган. Меган? Странно…

Четыре. Три. Две. Одна…

И тут заорала сирена.

Сперва я ничего не поняла. Я стояла посреди комнаты с немой трубкой в руке и нелепо оглядывалась по сторонам, словно пытаясь найти источник звука. Конечно, понятно было, что звук идёт с улицы. Но я никогда раньше не слышала вживую кричащую сирену, ещё и так близко со мной. К тому же посреди ночи. Сколько сейчас времени? Одиннадцать? Двенадцать? Впрочем, какая разница? Похоже, я не о том думаю.

Когда так внезапно произошли две сбивший меня с толку вещи подряд, я никак не могла сообразить, что происходит. Я не могла вспомнить, что значит этот звук и что нужно делать заслышав его. Мои глаза ошеломлённо сверлили стекло окна, поглощая тьму ночного города. Метрах в пятидесяти, передо мной, загорелся свет, и в его прямоугольном очертании показалась фигура. Человек в соседнем окне точно так же как и я вслушивался в громогласный звук. Как вдруг, хлоп… и свет потух. И тут же погасла моя настольная лампа. И оцепенение наконец спало.

Я подошла к столу и положила на край телефонную трубку. Интересно, Меган тоже сейчас слышит это. Наверное, так же не понимает в чём дело. Подойдя к окну, я взглянула вниз, на улицу. Было темно, очень темно. Я с трудом могла разобрать очертание дороги и припаркованных машин. Ничего не было. А звук всё не замолкал.

И вот тогда случилось самое страшное. То, что послужило рычагом к действию всем проснувшимся от сирены людям в нескольких кварталах сразу. Где-то вдалеке раздался взрыв. Очень мощный. Он был такой силы, что мне на миг показалось, что подскочила и с грохотом обрушилась вся мебель в моей комнате. А после взрыва наступила неестественная тишина. Ощущение напоминало, будто бы вода попала в уши. Всё потому что сирена вдруг затихла. Вот она была, и вот её больше нет.

Но тихо было не долго. И воздух быстро стал наполнять гомон людских голосов и криков. Я снова бросилась к окну. В темноте я разглядела какую-то суету. А потом услышала тяжёлый рёв машин, и за углом моего дома вспыхнул яркий белый свет. Потом зажёгся ещё один источник, и ещё один, и ещё… И тогда я увидела всё. Людей бегущих по улице, мужчин в военной форме, которые махали руками и что-то кричали. Я видела оружие, что они держали в руках. Некоторые из них выставляли заграждения в конце улицы. А люди бежали кто куда, порой даже одетые в пижамы и домашние тапки.

Я понятия не имела, что происходит. Но понимала, что случилось что-то серьёзное. И нужно бежать. Не знаю куда, но нужно бежать. Если все бегут, если на улице военные, значит нужно что-то делать.

Я быстро натянула на себя свои тёмно-синие джинсы и широкую свободную куртку, что неаккуратно висели на стуле возле прихожей. И уже хотела взять из-под полки ботинки, как за дверью раздался шум и громкий топот. Топот нескольких пар ног, с тяжестью вбивающих тишину в напольные доски. Они бежали по лестнице вверх. Потом шаги стали приближаться к моей квартире, по пути разнося странный громоподобный шум. И только спустя несколько секунд я поняла, что они вышибают двери у моих соседей. Я мгновенно нырнула в ботинки и в ужасе отскочила в другой конец комнаты.

Дверь с треском распахнулась, и щепки полетели в разные стороны. Замок вырвало из древесины и он со стуком свалился на пол. В комнату забежал человек, светя фонариком мне в лицо. Я зажмурилась и вжалась в стену, всё ещё не осознавая, что творится. Человек отвёл фонарик и закричал странным, приглушённым голосом:

– Быстро на улицу!!! Всем, кто здесь живёт выйти на улицу!

Когда он развернулся и убежал, я разглядела-таки на нём военный камуфляж. Это был солдат. А голос показался странным, потому что он был в противогазе.

И снова я осталась одна. Что, чёрт подери, происходит? Я всё никак не брала в толк. Но думать сейчас было словно жевать жвачку – долго и бессмысленно. Случилось явно что-то страшное. И уж если военные сами выгоняют всех на улицу, то, хочешь не хочешь, а их указания выполнить стоит. Может там всё объяснят. Может быть, тогда хоть что-то станет понятно. И совсем не подумав о том, что мне могут понадобиться какие-то вещи, я выбежала из квартиры и поспешила к выходу.

Уже на лестнице я почувствовала этот терпкий, ядовитый запах напряжения и страха. Особенно, когда мимо меня пробегали такие же, ошеломлённые, как и я люди. Старики, семьи. Матери, схватив за руку детей, пролетали мимо, словно опавшие осенние листья, которые гонит холодный ветер. И уже тогда картинка стала обрываться перед глазами. Всё стало таким нечётким, мигающим резкими вспышками. Меня будто волной вынесло из дома, и я оказалась, наконец, посреди ночной улицы. Посреди бушующей толпы, охваченной безумием и паникой.

Паника. Это такое состояние, которое ощущаешь всем своим телом, потому что тебя накрывает коллективным бессознательным страхом. И ты либо начинаешь думать как все, бежать, кричать, сливаться с толпой, в надежде на спасение, но не будучи уверенным куда она тебя приведёт. Хотя в этот момент, ты абсолютно точно знаешь, что нужно пробиваться вперёд, нужно бежать с потоком. Ты больше не личность, ты часть хаоса. Либо ты полностью отключаешься. И почему-то со мной произошло именно второе.

Я стояла. А люди мчались мимо меня, толкая друг друга, спотыкаясь. Все двигались куда-то за угол дома, к источникам света. Мне показалось, что я попала на станцию метро в час пик. Такого сумасшествия я никогда не видела. Военные подливали масло в огонь. Не специально, а просто одним своим присутствием. Хотя наоборот должны были внушать чувство защищённости. Но когда рядом носятся безликие люди с автоматами, то от такой нелепой мысли избавляешься непроизвольно. Они кричали что-то людям, махали руками. Даже они были на взводе, а это пугало ещё больше. Я не знала, что делать.

Очнуться от оцепенения меня заставил ещё один взрыв. На этот раз прогремевший гораздо ближе. И вот тогда цунами двинулось. Стоило мне только пошевелиться, как меня сорвало с места, и толпа подхватила моё тело как упавшую в воду ветку. Я едва успевала перебирать ногами, чтобы не свалиться и не быть затоптанной. Но в какой-то степени это было даже хорошо – окружение помогало мне совершать хоть какие-то действия, не стоять на месте, не отключаться снова. Ведь я была перепугана ничуть не меньше остальных людей. И так же глубоко внутри знала, что нужно бежать. Поэтому слившись с толпой, я поддалась ей и последовала к свету.

Повернув за угол, волна выбросила меня на тротуар, который был почти пуст. В то время все люди хлынули куда-то в центр проезжей дороги. Я настойчиво старалась сфокусировать взгляд, прорываясь глазами сквозь ослепляющий свет. Когда окружение наконец приобрело форму в моей голове, многое сразу прояснилось. Всё встало на свои места. Я поняла, куда все бежали. Я поняла, что кричали солдаты. Они указывали руками на автобусы со словами: "Быстро все внутрь! Все по автобусам! Это эвакуация".

Среди тёмных армейских машин, я разглядела несколько автобусов – около восьми – подсвеченных огромными белыми лампами, которые выставили по кругу. Кажется они для того и предназначались, чтобы осветить автобусы. Кое-какие были школьными жёлтыми, некоторые обычные общественные. Два из них уже отъезжали. И смысл паники вдруг стал предельно ясен – всем мест не хватит.

Это было ужасно. Я понимала, чётко осознавала, что нужно спешить, нужно попасть внутрь. Мне нужно в этот автобус! Но я стояла как вкопанная. Я просто не могла двигаться, ноги не отлипали от асфальта. Глядя на безумие мирных граждан, самых простых людей, моих соседей, которые толкали друг друга локтями, пробивались вперёд, будто они тонут, и лезли по головам, у меня перехватило дыхание. Мне стало страшно и противно. Я не хотела быть тут. Я не хотела здесь находиться! И не хотела туда лезть. В самую эту гущу, в центр клоаки.

Они так громко кричали. И гражданские и военные. Как же много шума. Я ничего не могу сообразить. Всё мелькает. Затем уши заложило от третьего взрыва. Так громко, громко… Я не могу так больше. Я прижала к ушам ладони, так, чтобы слышать лишь гул в своей голове. Так громко… И снова заорала сирена. Как же громко, чёрт возьми… Я не могу. Не могу двигаться, не могу слышать это, не могу даже шагнуть… Я не могу спастись. Перед глазами хаос, в голове пусто, в теле нет сил. Я стала медленно опускаться. Медленно… К земле. Не могу. Я села на корточки, закрыла глаза и ещё сильнее зажала уши.

Стоп.

Я опять слишком отчётливо слышу сирену. Мои ноги опять двигаются. Мои глаза видят свет.

Меня как будто разбудили ото сна, подняли на ноги, встряхнули и заставили бежать. Накрытая второй волной сигнала тревоги, я вскочила и втиснулась в толпу, возвращаясь к реальности. Но это не я. Меня что-от вело. Мою руку что-то крепко сжимало… Кто-то крепко сжимал. Я чувствовала эту тёплую сильную хватку. И она увлекала меня за собой прямо вглубь этой сумасшедшей воронки. Я не хочу туда, но поддаюсь воле моего проводника. Он прав, он знает как лучше. Я должна бежать за ним.

В себя я пришла только когда приземлилась на твёрдое сиденье возле мутного чёрного окна. В горле щипало от не унимающейся отдышки, глаза слезились. Тело дрожало, как после марафона, все мышцы колотило чечёткой, по спине стекал холодный пот. Кажется, ничего страшного не произошло, и всё же это был ад. Но теперь я здесь, внутри. Я в автобусе.

Рядом со мной, слева, на сиденье ловко скользнул чей-то силуэт, слегка задев меня плечом. Послышалось тяжёлое учащённое дыхание, перебиваемое хрипотой. Щекой я ощутила жар чужого тела. Переведя дух, я заторможено повернулась, но разглядела только размытый профиль в темноте. Кажется, он напряжённо смотрел куда-то вперёд. Правда, через секунду изображение снова поплыло. Я зажмурилась, подождала, и ещё раз посмотрела на него. И вдруг встретилась взглядом с широко распахнутыми, пронзающими меня карими глазами.

Тогда я впервые увидела его.

В его расширенных зрачках тлел тот же страх, что был во мне. Он растворялся в крови и стучал в вене на его виске. Где-то в глубине тёмных глаз я видела мальчика, скованного ледяными объятиями этого страха. Мальчика, который не знает что происходит, который боится так же, как и все остальные. Но, тем не менее, рядом со мной сидел мужчина, юный мужчина, и он держал себя в руках, насколько ему хватало сил.

На вид ему было лет двадцать. Во мраке его лицо казалось серым, а волосы угольно-чёрными. Острые скулы и лоб блестели от пота в свете лампы за окном. Губы были приоткрыты, он очень часто и неровно дышал. Обеспокоенные глаза рассеянно смотрели на меня из-под тёмных бровей. Больше я ничего не могла рассмотреть в нём, тогда я почти ничего не соображала.

В следующее мгновение я увидела, как он подался вперёд и стал что-то произносить, вроде:

– Ты в по… ря… дке?..

Конец фразы скомкался, как зажёванная кассетная лента, и оборвался. Его лицо резко поплыло вверх. Картинка размазалась и всё остановилось.

Наступила темнота.



Когда я очнулась, я достаточно быстро поняла, что произошло со мной. Я отрубилась. Потеряла сознание. Мне сразу стало так стыдно, не успела я и в себя прийти. Сейчас я плохо помнила всю ситуацию, поэтому казалось, что такой беспомощной я ещё никогда не была. Хотелось наорать на себя за свою слабость, но это выглядело бы ещё глупее. Гораздо лучше вовремя взять себя в руки.

Я знала, что лежу. Я ощущала это. Только не помнила, как оказалась в горизонтальном положении. Меня слегка потряхивало из стороны в сторону. Лицо смотрело вверх, а затылком я чувствовала довольно странную замену подушки, ни мягкая, но и не жёсткая. Ноги мои были подогнуты и коленки упирались в какое-то твёрдое покрытие. А в ушах гудел непрекращающийся рокот.

Стряхивая осадок своего забвения, я медленно подняла веки. Сперва показалось, будто я очнулась под водой. Но после пары секунд созерцания размытых и неясных пятен, я, наконец, прозрела.

Робкий взгляд сразу же остановился на ровном точёном подбородке. Я пригляделась получше. Приоткрытые губы и встревоженные глаза, смотрящие вдаль. И эти тёмные волосы. Что-то знакомое… Взгляд мой неловко, но заинтересованно заскользил вниз. Я разглядела во тьме игру слабого света на изгибах его шеи. Острые ключицы, покатые плечи, и крепкий торс, обтянутый плотной светлой тканью кофты с синими рукавами. Мой пытливый, несобранный, после потери сознания, ум с любопытством изучал рельефы мужского тела. Я почувствовала что-то зудящее и приятное в животе, и моё дыхание участились.

На какое-то время я совсем позабыла всё, что произошло со мной перед тем, как вокруг стало темно. Перед тем, как меня, словно вилку из розетки, выдернули из реальности, и питание прервалась. Я просто лежала и смотрела на незнакомого парня и несколько секунд проходили в абсолютном безмолвии внутри моей головы. Это было божественное время, но оно закончилось, как только ко мне подкрался первый вопрос: где я?

Я вздрогнула и потуплено уставилась в темноту. Но вдруг надо мной прозвучал тихий голос:

– Привет. Ты как? В порядке?

Кто? Я? В порядке ли я? Мои глаза отрешённо смотрели на его лицо, словно на фотографию в журнале. Я не понимала, что ответить и не хотела понимать. Я не хотела снова начать думать, потому что знала, что тогда прорвёт платину и в моих мыслях снова наступит хаос. Но я уже вспомнила, что я в автобусе. В том самом автобусе, в который привёл меня… этот парень?

– Это был ты… – вырвалось у меня, и голос прозвучал как-то слабо и сипло.

Я приподнялась и, наконец, осознала, что всё это время лежала у него на коленях. Стало неловко… Он заинтересованно и обеспокоенно наблюдал за мной. Теперь совсем неловко. Рукой я схватилась за голову – меня слегка укачало, – а потом села, снова оказавшись на сиденье, рядом с ним.

– Это ты помог мне? Привёл меня сюда? – спросила я, когда заметила, что он всё ещё ждёт продолжения моей скомканной фразы.

Его губы дрогнули в лёгкой улыбке, и он кивнул.

Я стала оглядываться по сторонам. Вопросов было много, но их было сложно собрать в целостные разумные предложения. Поэтому я ограничивалась тем, чем могла.

– Я отключилась? Надолго?

– Минут на двадцать, – выдохнул он. – На самом деле, хорошо, что ты поспала. Нам бы всем сейчас не помешало забыться.

Я хотела было улыбнуться, но мышцы на лице заупрямились, и гримаса у меня получилась довольно странная. Надеюсь, он не заметил.

– Ты… Мы… – выдала я бессвязно, в голове всё перемешалось. – Куда едет автобус?

– Я не знаю. – Он нахмурил брови и мрачно взглянул вдаль. – Никто не знает. Нам никто так ничего и не сказал.

Такого ответа следовало ожидать. Хотя, сейчас можно было ожидать чего угодно. Всё казалось таким нелепым и нереальным. Это, наверное, сон… Действительно, это было очень похоже на страшный сон. Но серьёзное лицо, чёрные глаза и его плотно сжатые губы говорили мне, что всё настоящее. Он настоящий. Тьма за окном настоящая. И я по-настоящему здесь, в этом чёртовом автобусе.

У меня внутри был такой беспорядок из разных смешанных чувств, что я даже не могла понять, какое из них преобладает над другими. Было как-то… холодно на душе, как-то неуютно. Но ведь когда я только очнулась, всё казалось не таким пустым и безнадёжным. А очнулась я лёжа на его коленях… Я снова хочу отключиться, снова всё забыть. Я не хочу больше задавать никаких вопросов, не хочу ничего знать. Я хочу, чтобы всё было хорошо. Или хотя бы просто спокойно.

Я закрыла глаза, и меня накренило влево, словно парусник в море. На мгновение показалось, что я медленно падаю, рассекая тяжёлый вязкий воздух пропитанный страхом всех окружающих меня людей. Но когда голова мягко коснулась его плеча, моё сердце забилось ровнее. Да, теперь спокойно. Хватит мыслей и бесполезных вопросов, хватит. Можно мне ещё немного тишины внутри этой до невозможности гудящей голове? Иначе у меня разорвётся черепная коробка. Пожалуйста. Я только чуть-чуть забудусь, как он сказал.

Я почувствовала, как под моей щекой расслабляется его рука, плечо опускается. Теперь не так жёстко. Может он тоже хочет больше не думать ни о чём. Что-то мне подсказывало, что бесконечные размышления разрывают и его. Слишком много мыслей, слишком. Хватит… Я сжала в кулаке край его кофты. Вся сила, злость и растерянность ушли сейчас в это движение. Не знаю, заметил ли он. Пожалуйста, позволь мне ещё немного посидеть так… просто рядом, лежа на твоём плече.



Автобус затормозил. И волнение снова стало подниматься, как цунами над песчаным берегом. Вокруг всё ещё было темно, свет не включали, но где-то впереди показался уже знакомый цвет белых ламп. Люди засуетились, поднялись со своих мест, зашептались. Никто не говорил вслух, все боялись произносить свои мысли во всеуслышание. А я медленно, словно под действием морфия, приходила в себя.

Дверь автобуса с резким неприятным скрежетом открылась. И тишину пронзил громкий мужской бас:

– Все на выход!

Я привстала и огляделась. Люди сделали то же самое. Никто ничего не понимал. После долгой поездки нам так никто ничего и не объяснил. Первые приливы адреналина у всех улеглись и люди стали задумываться о происходящем, задаваться вопросами. Поэтому все ждали какой-то речи от военных или банальных успокаивающих слов, и никто не двигался.

Тогда военный с громким стуком поднялся на ступеньку:

– Быстро на выход!!! – заорал он и демонстративно поднял автомат.

Новая вспышка страха не заставила себя ждать. После этого угрожающего действия люди, как напуганное стадо овечек сорвались со своих мест, и ломанулись к выходу. В темноте это выглядело как поток чёрной воды, стремящийся к свету у открытой железной дверцы.

Не к добру это…

– Быстрее, идём, – наконец услышала я заветное руководство.

Его слова мгновенно пробудили меня. Как и в первый раз, я подчинилась, зная, что без помощи я просто-напросто пропаду. Его чёрные глаза блеснули во мраке. Он вскочил и протянул мне руку. За долю секунды я успела слабо разглядеть его очертания: довольно высокий, широкие плечи, растрёпанные тёмные волосы. А лицо скрывала плотная тень. Я же до сих пор толком не знаю, как он выглядит, не могу рассмотреть его лицо. Но я недолго думала, прежде чем ухватить в ответ его руку.

Мы ловко смешались с потоком. А уж дальше он сам вынес нас на холодный сырой воздух. Всё снова происходило так быстро, в толпе я почти ничего не могла увидеть. Но вдруг за спиной послышался скрип захлопнувшейся двери и рык заведённого мотора. Солдат стукнул по металлической двери, разрешая отъехать, и автобус задрожал, тронувшись с места. Он осторожно развернулся и быстро уехал по просёлочной дороге вдаль.

На какой-то короткий миг повисла тишина. Мне показалось, что нас накрыло вакуумом. Я стояла в черноте ночи, среди незнакомых мне людей, и единственное, что держало мой рассудок в равновесии – это ощущение тёплой ладони в своей руке. Он крепко держал меня. И я боялась даже представить, что я испытывала бы сейчас, будь я одна.

И тут я услышала топот и новые громкие голоса:

– Все следуйте за мной. Только без паники!

Зря он это сказал. Услышав слово "паника" люди испугались ещё сильнее. "То есть причина паниковать есть?!" Ну, конечно, есть. И я прямо физически ощутила, как на толпу опускается вторая волна страха, отчаяния, безысходности и… да, именно паники.

Гудёшь поднялся мгновенно. Я схватилась свободной рукой за голову. Я ничего не видела, но толпа двинулась с места, и меня тут же со всех сторон стали толкать. Ноги самостоятельно почти не несли меня, люди словно бы подхватили нас. Караван двигался в неизвестном направлении. Господи, что происходит? Я стала нервно оглядываться. Но перед собой я видела спину этого парня, и всё ещё чувствовала его руку.

Всё ведь не так страшно?..

– Стой, – почему-то воскликнула я.

Но мой голос поглотил общий шум. Он даже не услышал меня. А потом я подумала, что оно к лучшему. Это было глупо и не имело смысла. И это просто была слабость. Я не должна быть слабой. Нужно просто идти. Идти вслед за ним.

Через пару минут я услышала какой-то громкий металлический звук. Сначала я испугалась. Но люди продолжали двигаться, а, значит, впереди опасности нет. Все наоборот, только прибавили скорости. Ещё раз прозвучал долгий скрежет, за которым последовал грубый голос.

– Не толкайтесь! Заходите по очереди. Лифт отвезёт вас в убежище. Там вам предоставят всё необходи…

Он не успел договорить. Вдалеке, за нами, раздался оглушающий взрыв. Я вскинула голову вверх и увидела столп огня, вздымающийся в небо. От мощной ударной волны искры разлетелись по округе, и некоторые из них упали поблизости от нас. Люди в страхе закричали и все стали расталкивать друг друга, чтобы прорваться вперёд. Какой-то мужчина ударил меня сбоку. Я отшатнулась и почувствовала, как ослабла хватка, переместившись за мою спину. Меня относило вперёд, тянуло к белому свету метрах в двух от нас.

– Нет! – вскрикнула я и замотала головой в поисках моего спутника.

Его встревоженное лицо мелькнуло позади меня. Я попыталась двигаться к нему, но безуспешно. Как будто я попала в воронку, которая стремилась лишь в одном единственном направлении.

– Нет! Пустите, – продолжала настаивать я, попытавшись подтянуться к нему.

Он выискивал меня глазами. Он держал меня очень крепко, как только мог. Но взбесившиеся люди оттягивали нас в разные стороны. Я отчётливо видела его лицо. На нём теперь вырисовывалось не просто беспокойство, а страх и злость. Я видела его почерневшие глаза, он что-то кричал людям, оскалившись на них как зверь. Нас метало из стороны в сторону. Его брови низко нависли над глазами, а волосы растрепались ещё больше от резких толчков. А люди продолжали бежать, как сумасшедшие, пиная друг друга, не слушая и не жалея никого. Тогда он громко вскрикнул:

– Прекратите! Хватит же!

И вдруг моя рука выскользнул из его цепких пальцев и меня затащили на яркий свет, будто крысу на лабораторный стол. На долю секунды я увидела его расширившиеся глаза, после чего он исчез в потоке незнакомых лиц. Он пропал. И я больше его не видела.

Снова зазвучал металлический скрежет и за нами с грохотом захлопнулись серые двери. Человек пятнадцать осталось закрытыми в маленькой коробке лифта, сдавленные стенами с четырёх сторон. И, сотрясаясь, эта коробка поехала вниз. А я, как лампа, которую внезапно выключили, погасла и встала без движения. В груди образовалась пустота. Теперь я одна… Совершенно одна.

Дальше всё было очень смутно. Всё так быстро происходило, картинки сменялись одна за одной. Когда лифт остановился, и двери открылись, нас тут же выгнали из него, и он снова уехал наверх. Я хотела было остается возле него, чтобы дождаться того парня… Я даже не знаю, как его зовут… Но военные никому не позволяли своевольничать. Мы были как скот в загоне. И нас гнали, гнали, гнали. Грозили оружием. Всем было страшно. Но всё же я вполсилы успевала разглядеть, где оказалась.

Это место по размерам было похоже на гигантский стадион. Дальние стены я едва видела. Высоко над головой, как неустанно следящие глаза, горели лампы дневного света. Было и ярко и мутно одновременно. Или это уже у меня в голове мутило. Нас стали продвигать вглубь подземного бункера. Когда мы отошли примерно метров на пятьдесят от лифта, кто-то из солдат приказал нам разойтись и найти себе место. Какое место? Но никто ничего не объяснил. И потоптавшись, будто беспризорница, я медленно зашагала вперёд.

Зрелище вселяло ужас. Много, очень много людей было внутри этого бункера. Они ходили, как загнанные псы, сидели на полу, закрутившись в одеяла, лежали. Кругом стояли какие-то ящики. Я сообразила, что это еда и вещи для нас. Пока ящиков было достаточно, но людей было гораздо больше. И весь этот "стадион" заполнял гул и плачь.

Все понемногу приходили в себя и начинали понимать, что случилось. Нас выгнали из домов под взрывы и звуки выстрелов, и отвезли в подземные убежища. А это могло означать лишь одно – всё было очень плохо.

Я ещё раз оглянулась на лифт. Но перед собой я увидела трёх вооружённых мужчин, которые всем своим видом давали понять, что они никого туда не пропустят. Я подождала какое-то время, но лифт не приезжал. И надежда потихоньку угасала. Я была в замешательстве, внутри только тихий бездонный страх и пустота. Мне ничего не оставалось делать, кроме как уйти.

После бесцельных скитаний по лабиринтам бункера, глядя на сотни напуганных людей, я остановилась у большого чёрного контейнера. Возле него лежал старый матрас. И тут я поняла, что сил у меня больше нет. Я больше не выдержу этого кошмара. Я не знаю, что мне делать. У меня ничего нет. Никого нет. Я почувствовала себя бездомной бродяжкой. Брошенной, никому не нужной сиротой. Я одна…

Я одна!

Сделав пару шагов, я споткнулась. Ноги меня уже не держали. И согнувшись, я поползла к матрасу. Хватит. Я так больше не могу. Кое-как забравшись на найденную "кровать", я свернулась на ней калачиком, поджала колени и закрыла глаза. Холодно, страшно, одиноко.

Пусть всё это окажется сном…



Глава 2. 9 часов скитаний



Я проснулась от громкого топота бегущих ног, в паре метрах от меня. Резко вскочив, я села на кровати. И только через несколько минут поняла, что это вовсе не кровать, а старый матрас на бетонном полу. Нет… Я потёрла глаза спросонья и осмотрелась. Серые унылые стены, груда ящиков, белые лампы высоко над головой. Растерянные, напуганные люди. Ничего не изменилось. Я с ужасом осознала, что по-прежнему в бункере, а всё что случилось вчера – не кошмарный сон. Это чёртова реальность…

Какие-то люди пробегали мимо меня. Они видимо торопились. Но куда тут можно было торопиться? Может быть, открыли выход и нам, наконец, можно выбраться наверх? Домой! Эта мысль слегка взбодрила меня. Я встала, поплотнее закутавшись в куртку, здесь было прохладно. Наверное, потому, что кругом сплошной бетон и, судя по всему, никто не занимается комфортом гражданских людей, запертых в этой непроницаемой мышеловке. Поэтому лучше убраться отсюда как можно скорее. Но выйдя из своего укромного уголка, и сделав пару шагов, я поняла, что очень ошиблась.

Оказывается, люди толпились возле большого контейнера в центре площади, если можно так назвать. Почему-то этот контейнер привлекал слишком много внимания. Все вились возле него прямо как пчёлы у мёда. Кто-то снова пробежал мимо меня, едва задев меня плечом. На этот раз я поспешила остановить человека:

– Что там происходит? – спросила я у женщины, обернувшейся ко мне.

– Еда! Это единственный ящик с едой, – с напором шепнула она и быстро умчалась прочь.

Еда? Так вот в чём дело. И тут же у меня предательски заурчал живот. Да, неплохо было бы поесть. Но я смотрела на огромное столпотворение возле этой мозоли всеобщего внимания, и мне вдруг захотелось плакать… Там было столько людей, и все тянулись, пробивались к еде, так что добиться завтрака таким образом мог только сильнейший.

Я долго топталась на месте, жалась у стопки ящиков, где меня было почти не видно. Я очень хотела есть, но мне было страшно. Проще простого было представить, насколько может быть жадным и разъярённым человек в борьбе за последний кусок хлеба. Они с пылом хватали всё, что могли унести, ведь в контейнере было совсем немного. Тогда я поняла, что мне туда и соваться не следует.

А что мне следует? Голодать? Другие пускай едят, а я должна молча сидеть и смотреть? Мне надо было что-то придумать…

Я встала, развернулась и пошла в другую сторону. Надо подумать. Судя по тому, что произошло вчера, и что за нами никто не следит, не помогает нам, то дело плохо. Военные ушли, и кто знает, вернуться ли они вообще. А если не вернутся, тогда новые запасы еды и вещей вряд ли появятся сами собой. И еда, как я уже поняла, недоступна. Но есть одна деталь, которую, судя по всему, мало кто заметил: пока все увлечены едой, другие места остались открытыми…

Именно, я могу обыскать остальные ящики и, возможно, найти что-нибудь полезное. Я ушла глубже в убежище, выискивая места, где поменьше людей. И начала обыскивать оставленные военными ящики и коробки. Я не знаю, почему я так быстро пришла в себя. Наверное, как раз наоборот, потому что не пришла. Я знала, что медленно разваливаюсь на части, и мозг мой скоро закипит. Но заняв себя чем-то конструктивным, я могу хоть на немного оттянуть этот момент. Да, мне просто нельзя останавливаться, нужно что-то делать, хоть что-нибудь… Только не начинать думать обо всём этом.

Особо полезного я ничего не нашла. Из гор барахла, значение которого я даже до конца не понимала, мне пригодились только плед и маленькая подушка. Зато я узнала, что та женщина была не совсем права. Контейнер, что приковал внимание всех людей – не единственная еда в бункере. Остальные ящики были фактически до отказа набиты консервными банками. Но в основном на этикетках было написано "фасоль" или "тушёнка". Проще говоря, есть это было невозможно. Поэтому все и боролись за свежую еду. Я думаю, что меня от этих консервов вывернуло бы наизнанку, вместо того, чтобы утолить голод. Так что лучше оставить банки на месте.

Но была ещё одна очень хорошая вещь, которую мне удалось найти – небольшой складной нож. Не знаю, зачем он мне. Только в любом случае, лишним он не будет. И я, украдкой оглядевшись по сторонам, кинула его себе в карман.

Бродить по бункеру с вещами не имело смысла, поэтому я решила вернуться к своему временному пристанищу. Его, как оказалось, никто не занял. Это было, на самом деле, счастьем. Маленьким, но всё же счастьем. Хоть один уголок остался, в котором я могу отсидеться.

Первое, что я сделала, это кинула на матрас подушку и, почему-то, улеглась, накрывшись с головой пледом. Я просто спряталась, закрыла глаза, и захотела снова уснуть. Просто заснуть и ничего этого не видеть. Не слышать, не думать и не хотеть еды. Я сжалась под одеялом, обняв колени. Всё это так глупо. В один момент мой мир перевернулся с ног на голову. В это невозможно было поверить. Как так могло случиться? Эти сирены, взрывы, военные… Бессмыслица какая-то. Что могло такого произойти, чтобы земля под ногами загорелась, чтобы всё превратилось в ад? Даже подумать страшно, если вспомнить, как вели себя солдаты. Похоже, они были не меньше напуганы и растеряны, чем все остальные. Поэтому я не уверенна, хочу ли знать, что происходит сейчас наверху.

А что последнее я помню перед тем, как всё началось?.. Я разговаривала с Меган, точно! Господи, надеюсь с ней всё в порядке. Надеюсь, этот ужас её не коснулся, она ведь живёт на другом конце города. Хотелось бы думать, что это не так глобально, как кажется. Но если уж нас привезли сюда, то рассчитывать на это явно не стоит. Потом я помню, что оборвалась связь и в комнату ворвались военные. Улица, люди, автобусы… И вдруг я вспомнила о нём. Увидев под закрытыми веками размытое очертания его лица, я тут же резко вскочила. Как же я могла забыть?

Судя по всему, мой мозг раздробил информацию о случившемся, и подавал мне её небольшими порциями, дабы я не свихнулась. А ведь тот парень, можно сказать, спас меня. Вытащил из толпы и помог сесть на автобус. Если бы не он, я бы, скорее всего, осталась сидеть на холодной дороге возле своего дома, подбирая с асфальта осколки парализующего меня страха. Если бы не он… Как же его зовут? Да, точно, он же не говорил мне своего имени. Я даже не знаю, как его зовут… А потом я вспомнила эту ужасную толчею у лифта. Люди были безумные, бежали, как крысы с тонущего корабля. Напуганная толпа – это страшная сила. Проклятая толпа, и проклятый лифт. Там я и потеряла его…

Мне нужно его найти! Он единственный человек здесь, которого я хоть немного знаю. Благодаря ему я в этом убежище и всё ещё цела. Могу ли я надеяться, что он не забыл меня, и поможет справиться с этим кошмаром? Или ему уже не до меня? Что, если он забыл меня? Ему же тоже надо как-то выживать. Очень вероятно, что я, как лишний груз, ему без надобности. Так может не стоит его искать? Но всё же, что если он тоже ищет меня сейчас? Он же почему-то спас меня там, на площади с автобусами, и не отпускал всё это время. У него доброе сердце, я верю… По крайней мере, надеюсь на это. И если я отыщу его, нам вдвоём будет легче справиться. Так ведь? – убеждала я саму себя. Ладно, меньше думай, больше делай. Я вспомню, вспомню, как он выглядит. Я узнаю его.

Я встала. Но прежде, чем уйти, я решила спрятать своё временное пристанище. Беспечно будет оставить здесь всё как есть. Если кто-нибудь увидит это место и, как я тут удобно устроилась, то наверняка захочет потеснить меня. Просто надо что-то придумать… Я свернула плед, взяла подушку и запихнули их в соседний ящик. Потом подняла матрас, поставив его вертикально между двумя высокими контейнерами. Я отошла в сторону и взглянула, как бы глазами незнакомого человека – вроде незаметно. Но справа от меня, лежала длинная картонная коробка, и, для надёжности, я взяла её и прикрыла ей угол матраса. Вот теперь ничего не видно. Так что вряд ли кто-то ни с того ни с сего решит пристроиться в этом месте – теперь здесь нет ничего, чтобы говорило даже о малейшем удобстве.

Выйдя к центральному проходу, я остановилась и стала думать. С чего начать? Наверное, следует проверить там, где я в последний раз видела его. И я медленно двинулась к лифту. Теперь его уже никто не охранял, не было ни одного солдата. Что же могло заставить их уйти, оставив всех этих напуганных людей одних здесь? Всех нас… Но думать об этом было бесполезно. Ведь не было никого, кто мог ответить на мои, и, думаю, не только мои, вопросы, кто мог бы помочь и успокоить людей. Те, кто привезли нас сюда просто ушли.

Я проходила мимо людей, которые, как бездомные сидели на полу, возле ящиков, закутавшись в одеяла. Как и я. Были семьи, они успокаивали друг друга, глядя заплаканными глазами на своих детей. Они грели друг друга, и утешали. Они, в конце концов, были друг у друга… Во мне проснулась зависть. Ведь у меня здесь никого нет. Мои родители далеко отсюда, в другом городе, и я с ними давно не общалась. Друзей у меня рядом тоже нет. На секунду я даже вспомнила Итана, того самого парня, о котором я разговаривала накануне с Меган. Я встречалась с ним не так долго, чтобы привыкнуть к нему, но наше расставание было болезненным. Он не хотел меня отпускать, хотя я уже давно поняла, что нам с ним не суждено быть вместе. Но в этот момент я вспомнила даже его. Интересно, что-нибудь изменилось бы, будь он сейчас рядом? Нет. Но надеюсь с ним всё в порядке…

И вот я одна. Совсем одна, предоставленная сама себе. Я всегда думала, что мне хорошо быть одной, у меня непростой и слишком неоднозначный характер, чтобы быть компанейской девчонкой. Но теперь… Одиночество давило на меня как несколько тонн груза. Я и подумать не могла, что жизнь когда-нибудь бросит меня в такое положение. Так что ни гордости, ни смелости быть одной у меня не осталось. Я просто хочу найти того парня и, не знаю как и зачем, быть как можно дольше с ним. Как я надеюсь, что он меня примет.

Но когда я дошла до лифта, я поняла, насколько это было глупо. Я же не здесь его видела в последний раз, а наверху. Я была в лифте, не он. Мы расстались с ним там, над бункером. О, господи, а вдруг он не попал в лифт? Я же не видела, как он заходил в него, не видела, чтобы он приехал на нём в убежище. Вдруг его вообще тут нет? Кто знает, что могло произойти там, наверху. Последнее, что я помню на поверхности – это взрывы. Вдруг он не успел спастись?..

Я села на корточки и закрыла руками лицо. Мне стало страшно. Ведь там, откуда нас увезли, творилось нечто ужасное. Эти взрывы… Это же война! На нас кто-то напал. Террористы? Или какая-то из стран? Не важно. Ведь прямо перед бункером, перед тем, как меня затащили в лифт, нападение повторилось. И этот парень, он же мог погибнуть… Боже, он же мог погибнуть там! Ведь с тех пор я его больше не видела. Те, кто приехали первыми, разошлись, нас не подпускали к выходу. И прошло уже столько времени, а я даже отдалённо не видела его. Кажется, моя надежда под откос скатывалась к нулю. Если он меня искал и всё ещё не нашёл, то может его и вовсе тут нет?

Тучи надо мной сгущались. Безысходность уже стала приобретать чуть ли ни физическую форму и шептать мне на ухо. Не успевая восстанавливаться, реальность периодически рушилась вокруг меня. Чтобы не сойти с ума, единственное, что мне оставалось – беспечно надеяться. Надеяться, что он жив. Что он тут, в бункере, где-то среди этих людей. Не думай ни о чём… Он где-то здесь.

Отбросив мрачные мысли, я снова поднялась и пошла вглубь убежища. Я решила, что если я спряталась подальше от лифта, то, возможно, он сделал то же самое. Это, конечно, было не самым весомым предположением, но других у меня не осталось. Да и к тому же, если я не зацеплюсь сейчас за какую-нибудь идею, то снова скачусь в яму психической боли. Так что лучше хоть что-то делать, хоть куда-то идти.

Но сколько я ни бродила по лабиринтам подземной жестяной банки, набитой припасами неизвестной давности и барахлом первой помощи, его нигде не было. Дважды я ошиблась, увидев со спины мужчин с похожим телосложением, один раз наблюдала за парнем издалека, пока он не повернулся лицом в мою сторону. И хоть я не помнила внешность своего спутника достаточно отчётливо, я сразу поняла, что это был не он. Так что я не знаю, сколько времени я так ходила. Пока не отчаялась совсем.

Я ужасно хотела есть. И с каждым часом голос слабее не становился. Я отвлекала себя, старалась думать о чём-нибудь другом, но в итоге всё закончилось невыносимой болью в животе. И это был момент, когда я решилась на воровство. Мне, скорее всего, было бы очень стыдно, но не здесь и не сейчас. Когда я уже поняла, что это вопрос моего выживания, тут же исчезли рамки. Я ничего не могла поделать, мне нужно было хоть немного поесть. Поэтому я выкрала буханку хлеба у незнакомого мне мужчины, когда он отвернулся, спрятала её под куртку и тихо прошла мимо.

Отойдя метров на двадцать, я вынула хлеб и принялась жадно его кусать. Ужасно… Я как беспризорница. Вот теперь мне стало стыдно. Но я всеми силами пыталась себя переубедить, что ничего плохого я не сделала, пока рвала хлеб на куски и проглатывала их чуть ли не целиком. Как бездомные животное… Со стороны, наверное, выглядело именно так.

В итоге, я просто выбилась из сил. Не знаю, сколько часов прошло. Я вернулась к своему спрятанному месту, с радостью узнав, что никто его так и не занял. Вытащила матрас, подушку и старый плед. Оставшуюся часть буханки я сжимала в руках так, будто это какое-то сокровище. Во мне тут же проснулась паранойя. Если я смогла её утянуть, то неужели другие до этого не догадаются. Поэтому поразмыслив, я взяла ту длинную коробку, за которой прятала матрас, и отгородила себя от прохода, чтобы никто ко мне не пристал. Вот и всё.

В конце концов, обойдя этот чёртов бункер, я снова вернулась на свой матрас. Я ничего не нашла. Никого… Я ничего не узнала, никаких ответов, никаких новостей. Никто не пришёл ни за мной, ни за другими людьми. Так что всё это было впустую. Мне оставалось лишь сидеть тут и жевать свой краденый хлеб. И что дальше? По щеке прокатилось что-то влажное. А потом ещё раз, и ещё раз, и по другой щеке.

Я одна – вертелось у меня в голове. Даже если он здесь, то он не ищет меня. Я не нужна ему, к чему пустые ожидания? Теперь каждый сам за себя. Каждый будет выживать, как может. Кто на что горазд. Даже не нужно быть гадалкой, чтобы это предсказать. Мы просто животные, крысы, брошенные в клетку. И не далёк час, когда мы перегрызём друг друга, за эту самую проклятую буханку хлеба в моих руках. Что может быть страшнее?



Глава 3. Спаси меня



Мне приснился довольно странный сон, скомканный и непонятный. Это был город. Кругом всё горело, а вдалеке я видела чей-то силуэт. Он становился меньше и меньше, он уходил. Я шагнула к нему, и он вдруг остановился. Я застыла, чувствуя жар от огня на своей коже. Но внезапно он стал приближаться. Быстро, слишком быстро. Он пугающе быстро приближался, но я не могла и пошевелиться. А самое странное было в том, что в последний момент я перестала бояться, когда тень приблизилась и… меня поглотила тьма.

Я резко открыла глаза. Свет был такой тусклый, словно я очнулась внутри каменного грота. Я смотрела вверх, но не могла разглядеть потолок, он был слишком высоко. Но это всё ещё был он – потолок убежища. Я закрыла глаза ладонью, но когда снова открыла, этот мрачный потолок никуда не делся. Неужели ещё один убогий день? Я даже не знаю, день ли сейчас. И опять вставать, и опять неизвестно что делать, неизвестно чего ждать. Вообще ничто неизвестно.

Но когда я поднялась, первое, что пронеслось у меня в голове, это – я всё ещё сплю. Я точно сплю, потому что этого не могло быть! То, что я увидела, не может быть настоящим. Или всё очень плохо и я сошла с ума, или это чудо…

Рядом со мной, прислонившись спиной к ящикам, на полу сидел парень. В мятой бледно-синей кофте с тёмными рукавами и серых джинсах, скрестив руки на груди, и опустив голову. Тень от его тёмно-каштановых волос падала на лицо, снова скрывая его от меня. Но я всё равно видела… Его растрёпанные тёмные волосы, тёмные брови и ресницы, родинки на щеке. И слегка приоткрытые губы. Его мерное дыхание ласкало мой слух, пока я, не отрываясь, смотрела на него, как заворожённая. Со стороны это, наверное, выглядело нелепо, что я так разглядываю его. Но он не возражал – он спал.

Я хотела бы, очень хотела бы, но не могла в это поверить. Вчера я целый день его искала, и вот сейчас он здесь? Это не может быть правдой! У меня видимо ужа начались галлюцинации от недоедания, или просто сон ещё не прошёл. Через минуту всё исчезнет, нужно только подождать. Но я ждала, а он не исчезал. И я по-прежнему слышала, как он тихо дышит. Ладно… Я протянула руку и осторожно дотронулась пальцем до его плеча. Он даже не шелохнулся – так крепко спал. Но он действительно был здесь. Он был реален. Реальнее нельзя и представить.

Не может быть, ты со мной. Ты рядом!..

Меньше всего мне сейчас хотелось заплакать, но слёзы так трудно было сдержать. И всё же я старалась, старалась, как могла, хлопая ресницами. Я не заплачу, нет. Но вот улыбку я сдержать всё же не смогла. Лучше того, что он здесь, было только то, что все мои мрачные догадки оказались неправдой. Он живой, с ним не случилось ничего плохого, и он успел попасть в бункер. Это счастье, это действительно счастье! Я никогда в жизни так отчётливо не ощущала этого чувства. Я не смогла сдержаться и бросилась его обнять.

Перед тем, как он проснулся, прошло не больше секунды, но я так много успела прочувствовать за это мгновение.

Человеческое тепло.

Он был такой тёплый… Я вдруг поняла, что пока не окажешься в экстремальной ситуации, не научишься ценить присутствие какого-то определённого человека рядом. Мы так привыкли к бессмысленным отношениям, настолько привыкли к другим людям, вплоть до страха их вторжения в своё личное пространство, что уже не ценим простого человеческого тепла. Мы привыкли, что вокруг нас всегда так много людей, что не замечаем тех, кто на самом деле имеет значения в нашей жизни. А ведь их очень мало – тех, кто не оставляет нас равнодушными и к кому неравнодушны мы. Тех, чьё присутствие имеет огромный смысл.

Я не знаю, почему все эти мысли пронеслись у меня в голове, но я увидела их более чем ясно. Иногда трудно оценить важность некоторых моментов в жизни. Но этот я оценила сполна.

Страх.

Я ощутила страх того, что потеряю его снова. Хотя я совершенно не знаю его, не знаю кто он, что за человек. Но мне было так страшно без него, что я больше не хотела оставаться одна. Он хороший человек, если спас меня с самого начала, значит, я могу ему доверять… По крайней мере, больше, чем кому-либо другому. Это плохо, но я осознала привязанность к нему уже сейчас. Я хотела, чтобы он остался со мной, был рядом, помог мне справиться со всем этим. Он больше не должен покидать меня. И теперь я испугалась, что нас снова что-то сможет разлучить. Но я не могу остаться одна, он нужен мне! Иначе я пропаду.

Было ещё кое-что, что я почувствовала, обняв его. Самое странное, что я так хорошо запомнила это. Аромат его тела. Мне так понравился этот аромат…

Он вздрогнул и проснулся. Прежде, чем он успел хоть как-то отреагировать, я, смутившись, отпрянула назад. Широко улыбаясь, я уселась обратно на матрас и взволнованно затеребила край одеяла. Он проснулся, но ещё не пришёл в себя и быстро моргал ресницами, пытаясь сфокусироваться на мне. Я смиренно ждала. Руками он потёр глаза, выпрямился, чуть подвинулся к стене и, наконец, сонно взглянул на меня. И улыбнулся.

– Ты проснулась, – хрипло, спросонья заметил он.

От его голоса у меня по спине пробежали мурашки. Мне почему-то трудно было ответить, так что я просто кивнула.

– Я решил не будить тебя, когда нашёл.

– Как ты нашёл меня? – вдруг вырвалось у меня.

– Ну… – протянул он и запустил ладонь в волосы. – Искал… Весь день. И, в конце концов, нашёл.

– Я рада, – только и смогла сказать я, глупо улыбаясь.

По-моему, он тоже был слегка смущён. Всё-таки, мы же не знали друг друга. Сейчас так тихо и спокойно. До этого всё происходила очень быстро, мы даже не успевали ничего сообразить, адреналин бил в голову. Всё, что мы делали, мы делали на инстинктах, но теперь их нет. Мы просто здесь, одни, и нам неловко. Я не знала, что сказать. Он продолжал пальцами трепать свои и без того взъерошенные волосы на затылке, так же как и я нелепо улыбаясь.

Но тут он шумно выдохнул, опустил руку и расслабился. Его тёмные карие глаза метнулась на меня. На мгновение я ощутила прилив крови к щекам, но когда он заговорил, мне сразу же стало легче дышать.

– Меня, кстати, Дилан зовут.

Дилан… Наконец я узнала его имя. Теперь он перестал быть для меня незнакомцем. Всего лишь одно слово, а как будто я получила заветный ключик от этого человека. Дилан. Я ещё несколько раз повторила его имя у себя в голове.

– Меня – Ниа, – ответила я.

Он чуть сощурил глаза, улыбаясь, опустил их в пол, а потом снова посмотрел на меня.

– Красивое имя… Как и глаза твои. Потрясающе…

И тут я в конец смутилась. Я знаю, о чём он говорил. Мне многие говорили о моих глазах, но только от него услышать это было как-то слишком… приятно.

– Кажется, это называется гетерохромия? – спросил он.

– Да… – нервно усмехнулась я, но быстро взяла себя в руки. – Да. Правый голубой, левый – как у тебя, карий.

Зачем я это объясняла? Он же не слепой. Кажется, он даже чересчур много видит. У меня возникло чувство, будто я оказалась перед ним совсем без одежды, полностью раскрытой для него. Он так пронзительно смотрел на меня, так честно и откровенно. Но мне не было неудобно, и скованности я не чувствовала. Наоборот, мне нравилось, как он смотрит на меня. Не понимаю, как он это делал, но он поглощал меня своим взглядом. Он казался неуверенным мальчишкой, когда трепал свои волосы и опускал глаза в пол, но от него исходило столько смелости, сколько я не видела раньше никогда. И она не могла оставаться незамеченной.

Этот парень, Дилан, он такой странный…

Мы сейчас были как дети, и совсем позабыли о том, что творилось вокруг. Забытье – это, наверное, самая большая привилегия, которая возможна была в нашей реальности. На малую долю времени мы были спрятаны от всего и всех. Какое короткое было это время… А так сильно хотелось ни о чём не думать и не вспоминать. Хотелось смотреть друг на друга, смущаясь, словно бы всё хорошо и мы просто двое людей, встретившихся случайно. Мне было приятно находиться рядом с ним. Как жаль, что мир вокруг рушился на части.

– Я тоже искала тебя, – призналась я, и заметила, как он улыбнулся. – Но так и не нашла, тебя нигде не было. Я уже решила, что ты не успел…

С этими словами пришли воспоминания о том, как я боялась, что он погиб. И обо всём остальном. Стало так плохо. И снова горький ком возник в горле. Я потупила взор.

– Я успел, – тихо произнёс Дилан. – Но был последним. То есть, в последней группе людей. Это было ужасно…

– Ты видел, что случилось? – серьёзно спросила я.

– Не всё. Но этого было достаточно. Взрывы были совсем рядом. От них вспыхнул огонь…

– Подожди, взрывы? Их было несколько? – перебила я его.

– Три, или четыре. До того, как я попал в лифт. Остального не знаю. Знаю только, что военные остались снаружи. Никто из них не приехал вслед за нами.

– Здесь нет ни одного военного?

– Видимо нет.

– Кто тогда за всем следит? – спросила я, и мы оба многозначительно замолчали.

Всё. Всё вернулось. Те короткие минуты невинного забвения растворилась как дым на ветру. Окружающий нас кошмар снова начал восстанавливаться по деталям, по крупицам. Дилан помрачнел, его глаза стали чёрными, как в первую нашу встречу. Мне кажется, у меня был примерно такой же вид. Так что, вернувшись в это состояние, ничего не оставалась, кроме как обсудить "проблемы".

– Вчера открыли контейнер с едой, – вспомнил Дилан.

– Да, я видела.

– Ты что-нибудь взяла?

– Нет, – тихо ответила я. – Там было столпотворение....

– Да. – Он приподнялся и взглянул на зал поверх коробок. – Люди как обезумили. Теперь каждый сам за себя.

Он с минуту молча смотрел на людей, словно что-то изучал. Я не отвлекала его, просто ждала. Вдруг он резко сел обратно и полез руками по карманам.

– Вот, это всё, что я успел утащить.

Он вывалил передо мной несколько запакованных полиэтиленовых пачек. Я удивлённо вскинула брови.

– Здесь орехи, в основном, и сухофрукты. Я решил, что их можно больше всего набрать. И они хорошо удаляют голод. Ещё не портятся, в отличие от всего остального.

Дилан едва заметно улыбался, когда это говорил. Я знаю почему – потому что он очень сообразительный. В таком положении, как наше, это просто бесценное качество. Я, к примеру, не догадалась бы сразу. Я просто не успела бы собраться с мыслями и взять эмоции в кулак, чтобы хладнокровно решать подобные задачи.

Более того, меня тронуло, что всей добытой едой он, не задумываясь, поделился со мной. Хотя сам минуту назад сказал: "Каждый сам за себя". Значит, я действительно могу ему доверять? Глупые мыли! Кому же мне ещё доверять в таком положении?.. Я порадовалась в душе, что рядом вообще есть хоть кто-то, кто думает обо мне, и на кого я могу положиться.

Внезапно я кое-что вспомнила. Я отвернулась от Дилана, порылась немного в ближайшей коробке и вытащила заныканный мной кусок хлеба. Без тени сомнения, я положила свою единственную еду рядом с пачками орехов.

– Вот, то, что я нашла, – тихо проговорила я, но запнулась.

Как объяснить ему, где я добыла этот хлеб? Мне стало стыдно, я не находила слов и потупила взгляд.

Но он ничего не спросил, а просто ответил:

– Хорошо, – задумавшись, кивнул Дилан. – Это хорошо. На первое время должно хватить.

Меня напрягла фраза «на первое время». Я нервно заёрзала на месте.

– Ты считаешь, мы тут задержимся? – в моём голосе даже я сама услышала страх.

– Надеюсь, что нет. Но сейчас, если честно, ни на что нельзя надеяться.

Тут я была с ним согласна.

Я снова съёжилась и закуталась в одеяло. Стало так неуютно, от этих мыслей. Я мельком взглянула на Дилана. Он о чём-то серьёзно задумался. Мне одновременно было любопытно, что происходит сейчас в его голове, но и в то же время, я не хотела знать. Наверняка, это были страшные мысли. О чём же ещё можно думать, когда ты сидишь без помощи и практически без еды в запертом подземном бункере?

– Как ты думаешь, что сейчас происходит там, наверху? – вдруг спросила я.

На самом деле, я не знала, хочу я, чтобы он ответил или нет. Хочу ли я заводить этот разговор, который неизбежно повлечёт за собой новую волну паники в моём мозгу? Но рано или поздно, я всё равно спросила бы это у него. Потому что я каждую секунду спрашивала это у себя.

– Я… – Дилан собирался с мыслями, не отводя глаз от еды на полу; хотя он, скорее, смотрел не на еду, а куда-то в прострацию. – Не знаю. Я боюсь предполагать. Но это явно было нападение. И судя по всему, оно продолжается там прямо в этот момент. Поэтому военных нет в убежище.

– Но нападение кого? – робко спросила я.

– Без понятия. Но это было просто ужасно. Такой масштабной атаки я даже не могу вспомнить из истории. Разве что, Перл-Харбор, это единственное, что приходит на ум, хоть малость похожее на это. Хотя… Нет, вряд ли это сравнимо. Такие взрывы… Прямо в городе.

– Это война?

– Не знаю… Не знаю. – Дилан занервничал.

Кажется, он не хотел пугать меня своими предположениями, понимая, что ужасные картины, мелькающие в его голове, могут оказаться просто догадками и ни чем иным. Он не хотел пугать меня понапрасну. Но это было неизбежно, я и так знала, что всё намного хуже, чем мы можем себе представить, если уж нас эвакуировали в такой спешке посреди ночи, под вражескими обстрелами, заперли под землёй, ничего не объяснив, и ушли.

– Всё так плохо? – мой голос задрожал.

Дилан, наконец, придя в себя, поднял на меня глаза. Его лицо вдруг стало очень сочувственным, а взгляд болезненным. Мне стало неловко, потому что я чувствовала, как у меня пробиваются слёзы. Я не хотела их ему показывать, а потому быстро отвернула лицо, спрятавшись за пледом.

Но он приблизился ко мне, сел рядом на матрас и перекинул мне за спину руку, приобняв за плечо. Дилан чуть притянул меня к себе. Стало тепло. Он слегка встряхнул меня и сказал:

– Не думай об этом. Хорошо? Главное – мы живы. Об остальном не думай.

Но мне почему-то захотелось заплакать ещё больше. И он это заметил.

– Эй, – мягко сказал он. – Всё будет хорошо. Мы выберемся отсюда, я тебе обещаю.

– А если… Если на поверхности хуже, чем здесь? – прошептала я, потому что голос выдал бы мои подкатывающие слёзы.

Он ненадолго замолчал. Видимо он и сам задумался над моими словами. Но тут же поспешил меня утешить:

– Не важно. Прорвёмся! Главное, что мы с тобой живы, не забывай это.

Его слова несли в себе столько надежды, которой мне действительно очень сильно не хватало. Я знала, ему самому сейчас очень тяжело. Но он изо всех сил старался успокоить и приободрить меня. И это его желание помогало мне даже больше, чем само содержание сказанных им слов. Я хотела, искренне хотела ему верить! Хотела, чтобы он оказался прав, что мы прорвёмся, что выберемся, что спасёмся из этого плена. Но так ли это?

Пожалуйста, Дилан, не оставляй меня. Помоги мне… Спаси меня.



Глава 4. Открытая дверь



Тишину, нарушаемую лишь слабым гулом, вдруг пронзил резкий металлический скрежет. Мы с Диланом подскочили от неожиданности и в недоумении переглянулись. Но быстро сообразив, вскочили на ноги и вслушались в звук, доносившийся откуда-то сверху. То же самое сделали и все люди вокруг. Я посмотрела на них. Все замолчали, опрокинули головы кверху и прислушались к звуку.

Скоро многие из нас вспомнили, что звук им знаком. И я вспомнила. И Дилан, похоже, тоже. Этот жуткий ржавый скрежет сопровождал нас, когда мы ехали на лифте вниз, в убежище. Теперь же, гул возобновился с новой силой, потому что люди поняли, что пропавший накануне лифт едет вниз – к нам.

Побросав дела, кто какими коротал время в этой безвыходной мышеловке, все тут же бросились к источнику звука. Все были воодушевлены и рады, что, наконец, можно будет выбраться из этого проклятого бункера. Никто даже не думал, что что-нибудь может быть не так. Все ожидали чего-то хорошего. Все надеялись на это. Людям просто хотелось выйти отсюда, попасть в свои дома, освободиться от этого кошмара. Или чтобы хотя бы просто приехали военные и объяснили им, что же всё-таки происходит. Всем этого хотелось. Не буду скрывать, и мне тоже.

Но когда я хотела было побежать вместе с остальными к лифту, меня вдруг остановила чья-то рука. Я обернулась.

– Не торопись, – нахмурив брови, глухим тоном произнёс Дилан.

Сперва я удивилась, что он это говорит. Неужели он не хочет выбраться отсюда? Но через пару секунд, я и без объяснений осознала его мотив.

– Это может быть что угодно, – продолжил он. – Никто не знает, почему лифт опускается, и почему он опускается именно сейчас. Неизвестно, что там может быть и безопасно ли это. Лучше не рисковать.

Да, я была с ним согласна, и смиренно кивнула, подойдя к нему. Дилан очень строго смотрел на людей, беспечно бегущих к выходу, и тихо наблюдал, что произойдёт. Его спина была такая прямая, а мышцы по всему телу так напряжены, что казалось он при малейшей опасности готов к любым радикальным действиям. Я последовала его примеру, при необходимости приготовившись убегать.

Но когда лифт приехал, и двери распахнулись, внутри, на удивление, никого не было. Никого.

Лицо Дилана не сразу сбросило хмурый вид. Он ещё с минуту стоял и выжидал. Но люди галдели возле лифта и ничего не происходило. Всё было спокойно, как в тихом болоте. Я несмело повернулась и одёрнула Дилана:

– О чём ты думаешь? – спросила я.

Он мельком взглянул на меня и снова вернул взгляд к объекту всеобщего внимания. Его загорелое лицо приобрело сероватый оттенок, губы плотно сжались.

– Не знаю, Ниа. Мне кажется, что что-то не так.

– Там никого нет. Давай подойдём? – предложила я.

– Это-то и странно. Почему там никого? Почему лифт приехал, а внутри никого?

Во мне проснулось нетерпение. Я понимала его недоверие, но мне безумно хотелось вдохнуть свежий воздух, я не могла больше тут находиться.

– Пойдём! – уговаривала я его. – Мы же тут не останемся. Всё равно рано или поздно выйдем. Так чего ждать?

Его лицо на мгновение ещё больше напряглось, и я подумала, что он сейчас откажется. Но вдруг расслабившись, он посмотрел на меня и гораздо мягче произнёс:

– Ладно, ты права. Идём.

Я была рада. Рада, что он понял меня, что не пришлось с ним спорить. Но в этот момент я благодарила его и за то, какой он осторожный. Ведь действительно, могло произойти что угодно, и он заранее перестраховался. Инстинкт выживания в нём развит потрясающе.

Пока мы шли, я пыталась разглядеть, что происходит вокруг. Пробираясь сквозь толпу, я поняла, что никто не торопиться заходить в лифт и ехать на поверхность. Причина, по-видимому, была в том же, в чём заключались опасения Дилана.

– Мы же не знаем, что там! – говорила встревоженная женщина с ребёнком на руках. – А вдруг это ловушка?

– Ну а чего нам ждать? – отвечал ей суровый мужчина. – Всё лучше, чем здесь сидеть!

– Она права, – подтвердил кто-то из толпы слова женщины. – Мы не знаем, что там происходит? Кто знает, может бомбёжка ещё не прекратилась.

– Тогда почему лифт приехал?

– А почему он пустой?

От этого гомона голова начала ходить ходуном. Я понимала, что все они невольно озвучивают мысли в моей голове. Но я и представить не могла, что там может быть такой бардак. Дилан по-прежнему шёл вперёд, а я, не отставая, следовала за ним, переходя на бег, когда его шаги становились слишком широкими. Несколько раз он оборачивался, чтобы убедиться, что я иду следом. Я кивала ему в ответ, что всё нормально.

Когда мы подобрались к самым дверям, Дилан замедлил шаг и скользнул в тень, позвав меня за собой. Он снова хотел сначала понаблюдать, что происходит, чтобы принимать какие-либо решения. Я последовала его примеру.

– Я не стану подвергать опасности свою семью, – сказал какой-то мужчина. – Мы первыми не пойдём.

– Ну, дело ваше, – гаркнул чей-то неприятный голос.

– Подождите, – вступился другой мужчина. – Давайте тогда отправим кого-нибудь на разведку, а потом кто-то вернётся и скажет остальным, всё ли в порядке.

– Да, я согласна, – ответила какая-то женщина, вслед за которой подтверждающе загалдели другие дамы.

– Ну и кто рискнёт пойти первым?

– Я пойду, – вызвался один из мужчин.

– И я!

– Да, я тоже пойду.

– Не вижу смысла ждать здесь.

– Тогда и я пойду, – ответил женский голос.

– Я с тобой.

Мне надоело слушать. Я многозначительно посмотрела на Дилана. Он ответил мне похожим взглядом, но с долей опасения.

– Дилан, давай пойдём с ними? Я не боюсь, – прошептала я ему.

– Я не уверен, что это хорошая идея, – снова нахмурился он. – Давай я схожу один, а потом вернусь за тобой.

– Нет! – резко воскликнула я.

Моё сердце подпрыгнуло в груди. Я вытаращила на него глаза и серьёзно ответила:

– Я не останусь тут одна снова!

– Но так будет безопаснее. Я сразу же вернусь, – заверял меня он.

– Исключено! Я еду с тобой. Во-первых, потому что я не боюсь, во-вторых, потому что я не могу больше здесь находиться, и в-третьих, я не останусь одна.

На секунду мне показалось, что Дилан хочет засмеяться. Наверное, моё рвение показались ему слишком дерзким для девушки, которая пару часов назад боялась даже подумать о том, что ждёт их наверху. Но он понимал, что спорить со мной бесполезно. И, похоже, он тоже не особо жаждал оставаться в бункере, где надежды, в принципе-то и нет. Так какая разница, останемся мы здесь или поднимемся? Внизу нам останется только незнание, а наверху, мы хотя бы будем на свободе.

А меня так и распирало забежать в лифт и подняться на поверхность. Я только лишь ждала от него знака согласия, непрерывно высверливая в нём глазами дыру. Он сильно сжал губы, некоторое время подумал и, наконец, кивнул.

Я как с цепи сорвалась:

– Мы едем тоже, – выскочила я к дверям, схватив Дилана за руку и потянув его за собой.

Я не стала долго ждать и одной из первых заскочила в лифт. Не знаю почему, но мне непреодолимо хотелось выбраться отсюда. У меня уже началась какая-то клаустрофобия в этом бункере. Мне словно было нечем дышать здесь. Я уже не думала ни о чём, кроме как о глотке прохладного воздуха, который заскользит в мои лёгкие, как только я окажусь на улице. Эта мысль согревала мне душу.

Я забилась в углу большой железной коробки, прислонившись спиной к ледяному металлу. Именно сейчас этот холод меня очень успокаивал, потому что внутри словно что-то горело. Мне вообще сложно было разобраться в своих чувствах. И, в целом, сложно было все эти дни, начиная с первого взрыва. Но я не хотела думать о взрыве. И вообще ни о чём. В моём теле пульсировало нервное волнение. Не знаю, почему. Я подтянула Дилана к себе, взявшись дрожащими пальцами за его кофту. Он видел, как меня колотит.

– Ты в порядке?

Хотелось ответить, что да, но я в беспорядочном направлении замотала головой. Что там будет? Что будет на поверхности? Я так надеюсь что свобода и спасение, так надеюсь.

– Ладно, – кивнул он и встал ко мне ближе. – Только держись меня, хорошо?

– Да, – кивнула я и постаралась дышать глубже.

В лифт зашло человек десять, включая нас с Диланом. И договорившись напоследок с теми, кто остаётся ждать, мужчины задвинули металлические решётки и кто-то нажал на кнопку с изображением стрелки вверх. Большие стальные двери закрылись перед нами и железная коробка, заскрежетав, двинулась к поверхности. Все затаили дыхание.

Я почувствовала лёгкость в грудной клетке, наверное, от того, что лифт поднимался вверх – смена давления и всё такое. Но дыхание по-прежнему сбивалось, сердце колотилось, и в голову ударило странное опьяняющее чувство. Всё снова произошло так быстро, я не успевала опомниться. Только недавно я сидела на бетонном полу пугающего меня подземного убежища, и вот теперь мы с Диланом стоим в лифте, который везёт нас к выходу. Мы с Диланом…

Ощущая вибрации металла от неспокойного подъёма, я вдруг поняла, что моё тело трясёт не только из-за старого ржавого лифта. Только сейчас до меня дошло, что прямо передо мной стоит этот парень, высокий, темноволосый, оберегающе закрывая меня собой в углу большой движущийся кабины. Он был всего лишь на расстоянии вытянутой руки от меня, и я так отчётливо чувствовала жар его тела. Так же, как я ощутила его тогда, в первый раз, в автобусе. Он взволнованно осматривал людей вокруг, а я украдкой рассматривала его лицо. Не знаю почему, но меня это успокаивало. Мне нравились его черты: острые скулы, тёмные глаза, сильные плечи. Такой мужественный вид. Вот от чего меня бросало в дрожь. Господи, о чём я думаю?..

Я попыталась проморгаться и отвести взгляд, но в глазах у меня только больше помутнело и окружающие нас старые стальные стены поплыли по сторонам. Мой пульс стал постепенно учащаться, и я не могла это остановить. Я снова непроизвольно взглянула на Дилана. На его левой щеке было три родинки прямо по линии скулы, мой взор замер на них. Это выглядело так мило. Его кожа… и эти родинки… Остановись, Ниа! О чём ты думаешь?! Я зажмурила глаза, а потом открыла, тут же внезапно столкнувшись взглядом с Диланом.

Он ласково, но настороженно смотрел мне прямо в глаза. Я почувствовала, что к лицу прилила краска, и именно поэтому он так насторожился.

– Ты точно в порядке? – слегка улыбнувшись, спросил он.

Мне стало стыдно. Я отвела глаза и молча кивнула, проглатывая ком в горле.

– Эй, – позвал он.

Я не хотела снова смотреть на него, мне казалось, он станет осуждать меня за мой любопытный взгляд и мои мысли. Но он вдруг аккуратно коснулся пальцами моего лица и повернул его к себе.

– Не волнуйся, – снова улыбнулся Дилан. – Просто не отходи от меня и всё будет хорошо.

Я облегчённо выдохнула. Он решил, что я так раскраснелась от того, что беспокоюсь за то, что нас ждёт наверху. Отчасти это, конечно, было так. Но от себя я скрыть не могла, что меня взволновал именно сам он. Какое счастье, что он этого не понял. Хотя после его слов и прикосновения мне стало значительно легче дышать.

Раздался противный громкий скрежет и лифт, доехав до точки назначения, встал. Вот мы и приехали.

Люди переглянулись между собой, и в воздухе явно повисло напряжение. Я выглянула из-за плеча Дилана, чтобы лучше увидеть, что происходит возле выхода. Какое-то время не было никаких действий. Но потом большие стальные двери, такие же как и внизу, разошлись, обнажая мутный белый свет дня и могильную тишину.

В первые секунды до моих ушей доносились облегчённые вздохи людей, что стояли прямо у дверей. Они были так счастливы какое-то короткое время, что даже не сразу открыли решётки, глядя вперёд, на белое небо, непривыкшими глазами. На улице было довольно мрачно, но выбравшись из-под земли, свет нам казался неестественно ярким. Но когда наши глаза привыкли, мысли тоже пришли в порядок.

С лязгом раздвинулись решётки. И первые пара человек вышли на улицу. Они были как первопроходцы, и ступали очень осторожно. Я продолжала неотрывно наблюдать за ними, хотя мне сильно хотелось побежать вперёд них и быстрее оказаться снаружи. Дилан тоже пристально следил за каждым их шагом. Потом вышло ещё несколько человек, и нас в лифте осталось меньше половины. Дилан развернулся к выходу и, не глядя на меня, протянул мне руку. Я молча взяла её и сделала первый шаг навстречу свету вслед за парнем.

Никто не отошёл далеко, все старались держаться вместе и не расходиться друг от друга. Мы вышли из неуютной жестяной коробки и оказались на такой же неуютной серой земле. Я шаркнула ботинком, желая услышать долгожданный звук шуршащей травы и песка. И ненадолго успокоилась. Как вдруг раздался напуганный вскрик женщины впереди.

– Что за чёрт?! – воскликнул кто-то из мужчин.

Я нахмурила брови и встревоженно вытянула шею, чтобы посмотреть, что всех так напугало. Но Дилан шёл впереди меня и он, похоже, увидел, что именно это было.

– Нет, отвернись, – резко выдохнул он, и передо мной промелькнуло его покрывшееся глубокой тенью лицо. – Не смотри.

– Что там? – озадаченно спросила я его.

Я заметила, как тяжело поднялся его кадык, и он быстро заморгал. Он не отвечал. А впереди не прекращались напуганные возгласы и восклицания, под аккомпанемент чьих-то тяжёлых почти стонущих вздохов. И я снова попыталась выглянуть из-за плеча своего спутника.

– Да что там такое? – настойчивей прошептала я.

И внезапно, Дилан обошёл меня со спины и закрыл похолодевшей ладонью мне глаза. Я на мгновение почувствовала себя ослепшей. Мои веки ощутили его тонкие длинные пальцы, которые, кажется, слегка дрожали. Да что же все там такое увидели?

– Не смотри только, хорошо. – Он явно волновался, голос его сбивался.

И Дилан легонько подтолкнул меня другой рукой вперёд, направляя моё тело по выбранному им пути. Но сквозь маленькую полоску между его пальцами, я всё-таки видела кусочек земли под моими ногами. Он не заметил этого. Его дыхание стало сиплым, я хорошо его слышала возле своего уха. Я медленно и осторожно шагала туда, куда он меня вёл. И тут я увидела…

Теперь я поняла, что всех так напугало.

Труп.

Это был труп мужчины. Темнокожего мужчины. Он был одет в зелёную военную форму, и ничто не позволяло усомниться в том, что он солдат. Его тело лежало возле контрольной панели лифта. Не нужно было быть слишком умным человеком, чтобы догадаться – это именно он отправил лифт вниз, к нам… перед своей смертью.

Я в ту же секунду забыла все свои радостные эмоции и всплески энтузиазма. Забыла, чего я хотела всего несколько минут назад, когда только зашла в лифт. Забыла свои волнующие чувства, которые испытывала стоя рядом с Диланом. Всё это казалось каким-то дурачеством, чем-то нереальным. Я не могла поверить, что совсем недавно ощущала радость и прилив сил. И надежду.

Я никогда в жизни не видела труп. Но стоило только начать думать об этом, как мой мозг услужливо отключился.

Это было всё, что я увидела сквозь пальцы Дилана. Это было совсем немного, даже слишком мало – всего лишь мелькнувшая мрачная картинка. Но этого было достаточно, чтобы кровь похолодела в моих жилах. Не могу сказать точно, но скорее всего, я побледнела как призрак. Я чувствовала, как отлила жизнь от моего лица, а в желудке зародилось зашатавшее меня ощущение тошноты. Но я ни о чём не могла думать, я не могла это анализировать сейчас, голова совершенно не работала. Хотя это было скорее счастье, нежели наоборот.

С трудом сглотнув горькую слюну, я схватилась за запястье своего проводника. На мгновение я ощутила его быстрый пульс, который сливался с ритмом моего собственного сердцебиения. Он тоже был в ужасе, я знала. Дилан встревоженно взглянул на меня, когда почувствовал, что я сильнее надвигаю на глаза его руку. Я сжала его пальцы, чтобы та наглая щель между ними пропала. И плотнее, ещё плотнее прижала его ладонь к своему ледяному лицу.

Наверное, он понял, в чём дело, не знаю. Но теперь я не видела ничего, только тьму.



Глава 5. Человеческая природа



Мы стояли на сырой траве, глядя в серое поле, вдаль, бесконечную даль, уходящую в разные стороны и мягко соприкасающуюся с размытым горизонтом. Бледное небо накрывало, словно купол, тяжестью давя на наши головы. Солнце неясным мутным пятном пряталось за пеленой непроглядного небосвода. Оно будто бы замерло на одной точке, не решаясь, куда ему следует закатиться, на запад или на восток. Земля была влажная и тёмная, от неё веяло чем-то терпким, как от крепкого чая. И пахло дымом, кругом отчётливо ощущался запах дыма. Возможно, он исходил от угольно-чёрных пятен на земле, от сгоревшей травы в местах взрывов. Но это был не резкий запах, его растворяла не рассеявшаяся утренняя влага. А ещё это странное чувство витало в воздухе, оно напоминало… одиночество.

Под нашими ногами начиналась широкая тропа, изъезженная, прокатанная колёсами от машин. Она уходила сквозь бескрайнее поле далеко вперёд и пропадала у подножья большого города. Город был слишком далеко, чтобы ясно его разглядеть, но не узнать очертания его небоскрёбов и высоток было невозможно. Они возвышались прямо в центре, словно гордо заявляя: «Мы дотянемся до небес. Мы посмотрим в лицо самому богу». Но отсюда они казались такими маленькими, будто игрушечными, а небо над ними таким необъятно громадным, что невольно начинаешь осознавать своё истинное положение в сравнении с чем-то гораздо более высшим.

Я всмотрелась в размытый силуэт города. Что там произошло? Мы сейчас здесь, в абсолютном неведении. А где-то там наш дом…

Резкий ветер разметал мои взъерошенные, едва доходящие до плеч светлые волосы, которые и без того хаотично выбивались во все стороны. Я убрала их с лица рукой, дабы не мешали, и обернулась. Позади нас стояло старое ржавое зернохранилище. Но оно никогда не использовалось по назначению, это был замаскированный вход в подземное убежище, из которого мы выбрались. Рядом с ним было ещё два… нет, три кирпичных полуразрушенных строения. Третье здание – маленький сарай – я не сразу разглядела от того, что оно пряталось за хранилищем, и у него не было одной стены.

Между входом в бункер и тропой уходящей в город была засыпана песком и утоптана небольшая площадка. На ней, без особого порядка, разместились три военных автомобиля, окрашенные в зелёный камуфляж. Кто-то бросил их тут? Одна из машин была припаркована у самого лифта. Хотя… трудно представить, что её именно парковали… Это была очевидно машина того солдата, который спустил к нам лифт. Я снова вспомнила, как его безжизненное тело напугало всех людей. Меня до сих пор не отпускал животный страх, туманом осевший в лёгких и не дающий мне вдохнуть полной грудью.

Кругом было так тихо… Трудно представить, что совсем недавно здесь бегали люди с автоматами, и загоняли нас под землю, чтобы спасти от творящегося необъяснимого ада вокруг.

Мы только-только выбрались. За остальными ещё никто не отправился. А люди вели себя довольно странно. Они шатались как беспризорники по окрестностям, но далеко от входа не отходили. Скорее всего, боялись. В воздухе отчётливо чувствовалось их напряжение и растерянность. Я бы не стала их в этом винить, сама была сейчас в похожем состоянии. Но помимо этого, меня охватывала некая необъяснимая пустота внутри. Я сипло вздохнула и отвернулась от людей.

Поворачиваясь, я мельком взглянула на парня, стоявшего рядом со мной. Загорелое лицо Дилана тоже было каким-то пустым. Тёмные карие глаза бесцельно смотрели вдаль, на город. Казалось, он ничего не жаждет там разглядеть, он смотрит туда только потому, что хочет остановить где-то свой рассеянный взгляд. Впадинки под острыми скулами приобрели тёмный болезненный оттенок. Губы его периодически плотно сжимались, а короткие тёмно-каштановые волосы колыхались от гуляющего по округе ветра.

Его синяя кофта уже успела местами испачкаться, а серые джинсы и ботинки собрали на себя пыль подземных лабиринтов убежища. Я посмотрела на себя и заметила, что моя одежда тоже потеряла свой опрятный вид после недавней стирки. Сразу промелькнула в голове картина крутящегося барабана моей стиральной машины. Это было словно в другой жизни. Я посмотрела в сторону города, представляя, что в одном из тех домов стоит моя стиральная машина. И стало даже немного смешно, что я подумала именно о ней сейчас.

Но взгляд не мог долго удерживаться на городе, чувствуя, как накатывает тоска от его недосягаемости. И я снова взглянула на Дилана. Я заметила, как часто вздымается его кадык. Он постоянно сглатывал тяжёлый ком в горле, который, по-видимому, никак не желал отходить. Интересно, что он чувствует сейчас? Его вид был довольно безразличным, но я знала, что это лишь маска, за которой он прячет подавленность и потерянность. Я кончиками пальцев коснулась его запястья.

Дилан вздрогнул и посмотрел на меня. Взгляд его был отрешённым, и всё же он отчаянно пытался сосредоточить его на мне. Я хотела было что-то сказать, но в голову ничего не приходило, и язык не поворачивался. Но кажется он и без того понял, что я желала его утешить. Он безрадостно улыбнулся, будто бы говоря тем самым: «Да всё нормально. Всё будет хорошо», но не столько мне, а скорее самому себе. А потом он в ответ взял меня за руку и слегка подтянул к себе. Я, чуть пошатнувшись, встала на полшага ближе к нему и снова почувствовала едва уловимый аромат его тела, развеваемый ветром. И мне внезапно стало грустно… Грустно за нас двоих. У меня было плохое предчувствие.

Наше многозначительное молчание вдруг прервали крики позади. Мы оба резко обернулись. Возле хранилища несколько мужчин о чём-то громко и агрессивно спорили. Они, не сдерживаясь, толкали друг друга, а разнять их пыталась женщина, что-то громко выкрикивая им. Я ни слова не понимала, толи от того, что была далеко, толи от внезапности происходящего. Но там явно назревала серьёзная стычка. Мы с Диланом, недолго думая, сорвались с места и побежали туда, чтобы узнать что происходит.

Когда, притормаживая, мои ноги заскользили по песку и остановились, я, наконец, стала разбирать, что они говорят. А точнее орут друг другу во всю глотку.

– Вы не сделаете этого! – останавливал один мужчина другого, отталкивая его в сторону.

Тот, кого пытались удержать, выглядел лет на сорок, совершенно незаурядной внешности, высокий, одетый в широкую джинсовую куртку, простые брюки и армейские сапоги. Но этот мужчина был возмущён, раздражён и лицо его горело безумной решимостью. За его спиной стояли несколько человек, которые, очевидно, поддерживали его во взглядах. Правда я пока не понимала, во взглядах на что.

– А что нам остаётся?! Ждать? Чего ждать? – гневно высказывался он.

– Вы не можете забрать машину. Их тут всего три! – возразил тот, кто пытался его задержать.

Так вот, в чём дело! Я отрыла рот в немом восклицании. Эти люди хотят забрать один из немногих автомобилей и уехать отсюда, оставив при этом всех остальных.

Тот, кто отчаянно старался задержать их, тоже выглядел обыкновенно, молодой мужчина лет тридцати пяти, в тёмно-синем свитере и потёртых штанах. Этих двоих разминала женщина, не давая спору перерасти в драку.

– Именно потому, что их всего три, я и должен уехать. Там, в убежище, несколько десятков человек, подумайте! А машин всего три. Вы умеете считать?

– Но это несправедливо!

Дилан внезапно подался вперёд. Он не встревал, но видимо собирался, как только разберётся в чём-таки камень преткновения в этой ситуации. Я ступила в его сторону, но сразу остановилась. У меня не было и понятия, что делать.

– А что сейчас справедливо? – возражал человек в джинсовой куртке. – Если мы не сядем и не уедем прямо сейчас, потом мы можем вообще не уехать!

– Вы не можете так поступить! – выкрикнула женщина, расставив между двумя мужчинами руки.

– Если хотите, оставайтесь, – кинул ей парень за спиной беглеца. – Но я думаю, многие согласятся, что второго шанса у нас может просто не быть.

– Но…

– Я уезжаю, – твёрдо сказал высокий мужчина в джинсовой куртке.

– Я с тобой, – подтвердил парень стоящий рядом с ним.

– Стойте! – вдруг воскликнул Дилан. – Вы не можете просто взять и уехать.

– Да, вы не можете так поступить! – согласился кто-то из людей за нами.

– Можем, парень. Оставайся, либо езжай с нами. Так мы, по крайней мере, спасёмся.

Дилан опешил. Он цепко схватил за запястье человека, который уже пробивался к военной машине.

– Не делайте этого, – приблизившись к нему, тихо, сквозь зубы, сказал парень. – Мы найдём способ помочь всем. Можно же со всем справиться.

Мужчина в джинсовой куртке хлопнул крепкой рукой Дилана по плечу и сочувственно посмотрел в его глаза.

– Мы должны подумать в первую очередь о себе. Тот парень прав, второго шанса может не быть. Поехали с нами, так мы спасёмся.

Я с тревогой и ожиданием смотрела на Дилана. А Дилан, расширив глаза, озадачено смотрел на человека, что собирался уехать. Он замер, будто его парализовало. Тёмные брови сползли к переносице, образуя глубокие тёмные складки, уходящие ко лбу, и омрачая его лицо. Губы его невольно открылись, не в силах вымолвить и слова.

Отчасти, я понимала, что тот мужчина не со зла всё это делает, в нём всего-навсего говорит инстинкт самосохранения. Но поступать так, как собиралась эта группа людей, было как минимум не честно, хотя и абсолютно объяснимо. Я на секунду задумалась, смогла ли я бы так поступить? Чтобы спасти себя. Но спасти от чего? Нам сейчас ничего не угрожало здесь. Мы могли бы решить вместе, что нам делать дальше. Все люди из убежища могли бы собраться и обговорить возникшую ситуацию, и разумно решить проблему. Ведь так?..

Если честно, я не могла ответить себе на последний вопрос. Но я бы не решилась на такой шаг. И Дилан тоже, потому что он только что отступил назад.

– Нужно сказать об этом остальным, – возразил мужчина в синем свитере.

– Да вы вообще в своём уме? Все остальные поступили бы точно так же! Будь у них возможность.

– Нет, так нельзя, – замотал головой человек в свитере, хотя уже понимал, что не сможет их удержать.

– Смотрите сами. Но помяните мои слова, когда они выйдут, обязательно найдутся те, кто силой заберёт у вас оставшиеся машины.

– А чем вы отличаетесь от них?

Вопрос застал всех врасплох. На долю секунды повисла тяжёлая тишина. Оба мужчины неотрывно смотрели друг другу в глаза, словно ожидая, кто сдастся первым. Все остальные тоже наблюдали за ними, ожидая ответа. И тут мужчина в джинсовой куртке, который уже открыл дверцу военного автомобиля, что стояла у лифта, и собирался садиться в неё, сипло, и даже немного жалостливо произнёс:

– Мы просто хотим спастись.

– Нет, – обречённо выдохнула женщина, которая их разнимала.

– Мы уезжаем, – в последний раз категорично заявил беглец.

Конфликт был исчерпан.

Те, кто поддерживал его, а их было человек пять, вместе с ним сели в машину камуфляжного окраса. Раздался оглушающий залп звуков, захлопывающихся дверец и в следующую секунду завёлся мотор. Мы теперь в растерянности стояли, и молча смотрели, как они уезжают. Через стекло двери я взглянула на лицо мужчины в джинсовой куртке, севшего за руль. Уже отъезжая, он в ответ столкнулся со мной взглядом. Его помутившиеся глаза выражали уверенность и… страх.

Мне кажется, он понимал, что делает. С полной осознанностью, в полной мере. И даже совесть в отдалении призывала к нему. Но он слишком боялся. Он сожалел, но своя жизнь, ему, само собой, дороже.

Глядя, как автомобиль уезжает вдаль, по дороге в город, люди, стоявшие возле хранилища, испытывали обречённость. Конечно, ничего ещё не кончено, и мы не обречены, но… Это казалось предательством. Впрочем, какая теперь разница. Они уехали, забрали машину и уехали. Их всё равно никто и ничто не остановило.

Дилан, вскинув брови, стоял не шелохнувшись. Мне хотелось окликнуть его, но я отчего-то не стала. Я осмотрелась. С нами осталось всего три человека: мужчина в синем свитере, женщина, и ещё один парень лет двадцати семи-восьми. Так мало. Остальные уехали. Я даже не помню, кто был среди тех людей, не помню их лиц. Увижу ли я их когда-нибудь снова? Сомневаюсь. А вот машин осталось всего две. И вскоре, вопрос коснулся и этой важной детали.

Мужчина в синем свитере отошёл от недоумения, в котором без сомнения были мы все, первым. Он стоял перед нами, глядя вслед беглецам, но вскоре обернулся и, собрав волю в кулак, серьёзно произнёс:

– Нужно решить, что делать дальше.

Дилан ожил следующим. Он нахмурил брови, и открыто глядя на того мужчину, кивнул ему. Переведи взгляд на меня, он дал мне понять, что не забыл обо мне. Дилан слегка, через силу, улыбнулся и, не произнося ничего вслух, одними губами беззвучно сказал мне:

– Всё в порядке. Я скоро вернусь.

Пальцем он указал, что отойдёт с человеком в свитере и другим парнем в сторонку. Было и так ясно, что мужчинам нужно поговорить.



Мы остались одни с женщиной, которая так отчаянно пыталась помешать драке. Она была довольна красивая, длинные рыжие волосы колыхались на ветру. Но лицо её было напряжённым и слишком уж опечаленным. Мне казалось, что она вот-вот заплачет. Наверное, стоило бы её успокоить, но я не смогла. Я не знала, что следует сказать, я и сама была раздавлена сложившейся ситуацией. Иногда я вижу себя такой беспомощной, когда смотрю со стороны. В обычной жизни я не была такой. Да, ключевые слова «в обычной жизни».

Когда мужчины вернулись, нам рассказали, о чём они говорили и какое решение приняли. Их идеи и выводы нам понравились, мы одобрительно закивали. Потом все вместе обсудили план наших действий, попутно познакомившись друг с другом. Я узнала, что мужчину в тёмно-синем свитере звали Колтэн, а женщину Эмилия. Они, вроде как, были знакомы. А парень, который тоже был с нами, похоже, не представился. Или я просто не расслышала.

Колтэн стал негласным лидером, потому как был очень рассудительным человеком и, помимо того, старше остальных парней. Он взял всё на себя, и решение спуститься за людьми в бункер и сообщить им о положении вещей. Никто ему не препятствовал в этом.

После того, как Колтэн уехал на лифте в убежище, я взяла возле зернохранилища кусок старой фанерки, и мы с Диланом пошли в поле, к дороге. Не стоило мешаться возле лифта, там сейчас и так будет полно людей и неуёмная суета. Поэтому мы отошли подальше, я бросила фанеру на землю и села на неё. Дилан сел на траву рядом со мной, и мы оба по пояс скрылись в ней.

Прошло около минуты нашего взаимного молчания, как он, вдруг отведя взгляд, сказал мне:

– Прости.

– За что? – удивилась я.

– Я не спросил тебя, хочешь ли ты уехать, – тихо произнёс он, ещё больше отвернувшись, чтобы не смотреть мне в глаза. – Может быть, так действительно было бы лучше. Может, это имело смысл, кто знает. Прости меня.

Я вскинула брови. Не сразу я поняла, что Дилана терзают сомнения на этот счёт.

– Никто не знает, – спокойно ответила я, а потом приблизилась к парню, попытавшись заглянуть в его лицо. – Но всё в порядке. Я не собиралась ехать.

Его как будто не убедили мои слова. Тогда я ещё больше наклонилась, чтобы увидеть его глаза, которые он отвёл и потупил в землю. Ему что, стыдно? Подождав с полминуты, и поняв, что он не почувствовал себя легче от моего ответа, я взяла его руку и подтянула к себе, чтобы он наконец повернулся в мою сторону. Парень непроизвольно подался ко мне. На своё лицо я усиленно попыталась натянуть честную улыбку.

Дилан посмотрел на меня своими тёмными глазами, в которых отчётливо читалась тревога и даже толика злости. Брови снова сползли к переносице. Он сильно стискивал зубы, отчего кости нижней челюсти и его без того острые скулы постоянно напрягались и выпирали. Чёрные ресницы то и дело вздрагивали. Отчего ему так плохо? Он сжал губы, но молчал.

– В чём дело? – не удержалась я.

– Я должен был подумать в первую очередь о тебе, – резко, не дав мне и рта закрыть, ответил он, словно бы только и ждал этого вопроса.

– Я не хотела ехать. Говорю же, всё в порядке.

И снова я его не убедила.

– Да неважно! – вскинул свободную руку он. – Если бы уехать было лучше, то неважно, хотела ты или нет.

– Но я бы не уехала! – настаивала я. – Ты же не уехал.

– Может, должен был! Взять тебя за руку, сесть в этот чёртов автомобиль и уехать.

– Но я же могу сама решить за себя! Ты берёшь на себя слишком много ответственности.

И зачем я это сказала? Боже, кто только тянул меня за язык? Я видела, как он опешил, не ожидая такого от меня. Зачем? Зачем? Не нужно было этого говорить.

– А что, не стоит? – его явно задели мои слова. – Мне не стоит брать ответственность за тебя?

– Прости… – опомнившись, тихо прошептала я, но он, кажется, не услышал.

– Может здесь есть другой человек, который подумает о тебе? Подумает тогда, когда ты сама о себе не думаешь. Тот, кто смог бы позаботиться о тебе. Я тебя не знаю, да, но у нас никого кроме друг друга здесь нет, – закончил он и снова отвернулся, с силой прикусив губу.

Теперь мне стало стыдно.

– Дилан, прости.

– Не надо, – остановил меня он, снова взглянув мне в глаза. – Никогда не извиняйся передо мной.

– Я не это хотела сказать, – стала оправдываться я.

– Неважно… Я понял.

Мне стало больно. В груди защемило. Мне хотелось приободрить его, только я не знала как. Слова не помогают, он им не верит или просто не хочет слушать. Но я не хотела, чтобы ему было так тяжело. Я взяла его ладонь обеими руками и прижала её к своей щеке. Закрыла глаза и стала прислушиваться.

Сначала он дышал так же резко и дёргано, как и в тот момент, когда говорил. Но как только Дилан ощутил ладонью тепло моей кожи, стук его сердца постепенно начал успокаиваться и замедляться. Мышцы расслаблялись, я чувствовала это, держа его запястье. Дилан тяжело выдохнул, прежде чем я поняла, что он перестал-таки себя винить.

Я услышала шум, открыла глаза и посмотрела в сторону множеств зазвучавших голосов. Первая группа людей поднялась на лифте к поверхности, и они с возгласами стали высыпать на улицу и оглядываться. Странное было ощущение, как будто я смотрю на них из кинозала, как будто я не с ними и не понимаю их. Я как-то отстранилась от их реакций, словно не понимала, что они чувствуют, хотя сама пережила это буквально полчаса назад. Но мне не хотелось думать о них и их чувствах. Мне хотелось смотреть на них безучастно, именно как из кинозала.

– Расскажи что-нибудь, – вдруг обратилась я к Дилану, продолжая смотреть на людей, выходящих из лифта и начавших разбредаться по округе. – Что угодно. Просто расскажи.

Мне хотелось отвлечь мысли от героев сей сценки, хотелось подумать о чём-то другом. Только не об этих людях.

– Что?

– Не знаю… – протянула я. – Например, что… Что ты думаешь об этом убежище?

Дилан сразу уловил, почему я начала этот разговор. И он без отговорок поддержал моё желание отрешиться.

– Я думаю, что это не самое лучшее убежище, – начал он. – Но, скорее всего, выбора у военных не было. Бункер очень старый, и не подготовленный. Внизу даже не было кнопки вызова лифта. Или же она просто сломана…

– Вот как? А почему же всё так плохо?

– Не знаю. Я просто думаю, что никто такого не ожидал. Никто не думал, что может что-то случиться, и что бункеры могут пригодиться в принципе. Вот за ними никто и не следил.

– Неподготовленными оказались не только мы, но и государство.

– Как ни странно, да. Бункер весь проржавел, и запасы продуктов там, наверное, со времён второй мировой. Странно, что он не развалился ещё. Военным нужно бы лучше следить за своими объектами, – и Дилан вдруг усмехнулся.

На моём лице тоже появилась улыбка. Всё это, конечно, очень грустно, но нам обоим уже так надоело грустить. Мы просто устали грустить. Поэтому организм сам просил хоть над чем-нибудь посмеяться, и я решила ему подыграть:

– У президента, должно быть, убежище первого класса.

– У президента убежище, как номер люкс в отеле, – подшутил Дилан.

– И там, наверняка, подают шампанское, – сдерживая улыбку, добавила я.

– Да, подают, – кивнул он. – Прямо ему в джакузи.

Больше мы не могли удержаться и оба засмеялись. И смеялись долго, не обращая внимания на снова и снова поднимающийся лифт и выходящих из него растерянных людей. Нам просто было весело, хоть на какое-то короткое время. Мы создали свой маленький мирок, хоть и не имеющий никаких шансов на долгую жизнь. Но это было чудесно.



– Послушайте, – вскинув руки, дабы прося внимания, заговорил Колтэн. – Вы уже все заметили, что у нас есть всего две машины. Я не знаю, оставили ли их военные нам или произошло что-то другое, не могу ответить на этот вопрос. На факт остаётся фактом – автомобиля всего два.

Я стола рядом с Диланом и мы оба серьёзно смотрели на Колтэна, с неподдельным вниманием слушая его речь. Сам Колтэн встал на ящик в центре пространства, образованного людьми, которые столпились вокруг него. Он заранее предупредил всех, что то, что он собирается сказать очень важно. Поэтому все притихли и, не перебивая, слушали его.

– Чтобы не сеять панику – снова это слово, – мы решили сделать так, как будет выгодно всем нам и что поможет в равной мере каждому из нас. Я прошу вас, давайте проявим уважение друг к другу, и не будем пытаться совершать глупости. Чтобы выбраться отсюда, нам нужно сплотиться.

Этот человек говорил очень вдохновенно. Мне даже на миг показалось, что он до этого всего был оратором или, возможно, работал преподавателем. Уж очень красноречиво он говорил.

– Так вот, само собой, каждый из нас понимает, что все мы не уедем на этих машинах. Давайте же отберём несколько человек добровольцев, которые будут готовы поехать в город и привести к нам помощь. Более того, из города мы сможем пригнать другие машины. Грузовики!

– Автобусы! – выкрикнул кто-то из толпы

– Да, автобусы, точно. Мы сможем пригнать их сюда и прогрузить всех, каждого из нас, и отправить обратно домой. Я думаю, все вы согласитесь со мной.

Люди одобрительно закивали и загудели. Судя по всему, Колтэн убедил их в решении, что они приняли, после побега тех людей. Даже как-то слишком легко получилось. Но мы с Диланом были рады, что всё оборачивалось именно так. Особенно после того, как угнали первый автомобиль.

– Сегодня вечером, мы соберёмся и определим, кто будет теми самыми добровольцами. А выспавшись, завтра с утра, мы отправим этих людей за помощью. Вы согласны? – окликнул народ Колтэн.

– Да!

– Да, так будет лучше всего.

– Мы согласны.

Удивительно, но большинство одобрили предложение Колтэна и ни слова не возразили. Захотелось даже отпраздновать доброе разрешение столь сложной ситуации.

Если честно, я не знаю, почему я так радовалась. Я же всегда знала, что по природе своей люди очень коварные, жестокие и эгоистичные существа. Наверное, в этом безраздельном страшном сне, мне до безумия хотелось верить во что-то хорошее. Верить в добро, дружелюбие, взаимную помощь и поддержку в трудное время. Может быть, кто-то из этих людей тоже хотел бы, чтобы всё сложилось именно так. Дилан хотел, я была уверенна. Но это всё равно, что верить в утопию, идеальную, но не имеющую надежды существовать.

Вообще, трудно было представить, чтобы солдаты, выгоняя людей из домов в ту роковую ночь и распихивая их по автобусам, отделяли достойных, честных людей от негодяев. Не понимаю, как об этом можно было не помнить всё это время. Отчего я так забылась? Отчего забылись все остальные? Это называется надеждой. Надежда застит глаза, и не даёт мыслить ясно и трезво. Всё было не так радужно, как нам казалось.

Не дождавшись вечера, и, как на то рассчитывал Колтэн, отбора добровольцев, которые отправятся нам за помощью, на него напали несколько людей, избили и отобрали у него ключи от военных машин. Никакого спасения, никакой помощи, никаких добровольцев. Два автомобиля снова угнали, и мы все остались ни с чем. В тот момент, я поняла, что человек в джинсовой куртке был прав. Он как в воду глядел, когда говорил, что машины у нас отберут в любом случае. И отчаяние снова накрыло людей с головой.

Лично для меня это было неким дежавю. Я смотрела вслед удаляющимся машинам, которые в сумерках блестели красными огнями задних фар, словно с издёвкой прощаясь с нами. С нами, глупыми, доверчивыми овечками. Я уже не чувствовала того ошеломляющего негодования, что в первый раз. Я не чувствовала, в принципе, ничего. Внутри меня была пустота, и ощущение, что над нами кто-то смеётся. Хотя, скорее всего, на нас плевать даже тому, кто мог бы в этот момент смеяться.



Медленно, но неумолимо опускалась ночь. Теперь, потеряв свою драгоценную надежду, люди поняли, что смысла оставаться снаружи почти нет. Поэтому большая половина, в основном женщины с детьми и старики, решили спуститься обратно в убежище, чтобы переночевать там. На улице становилось всё тише и тише, каждый раз, когда лифт в очередной раз увозил группки людей обратно вниз, под землю. Оставшиеся же снаружи, разожгли костры, и собрались вокруг них, чтобы погреться. Они тихо что-то обсуждали между собой, лица их были измотаны и отражали застывший страх. Чего они боялись? Неизвестности? Или теперь они боялись друг друга.

Постепенно образовались отдельные стайки людей. Те, кто были похожи между собой по взглядам, объединялись и сбивались в кучки беспризорных бедолаг. Другие же, были страшнее остальных, и их уже можно было назвать бандой. Они заняли самое большое из ближних строений, и к ним никто не решался подходить. Мы с Диланом обосновались возле зернохранилища, вместе с Колтэном, Эмилией и ещё тройкой человек.

В основном все молчали. Даже Колтэн больше не начинал первым разговор. Его разбитое до крови лицо обрабатывала Эмилия, а мы лишь с жалостью поглядывали в его сторону. Не знаю, почему мы решили остаться на поверхности, а не уехать на лифте в «безопасное» убежище. Знаю только то, что я не могла там больше находиться. Я лучше буду спать возле костра под открытым небом, чем снова спущусь в этот крысиный загон. Мне с лихвой хватило подавленности, которую я чувствовала там, внизу, пока искала Дилана, боясь, что я потеряла его навсегда.

Мы, конечно, могли бы начать придумывать новый план действий, но все уже были слишком измучены однообразными событиями, произошедшими всего за полдня. Можно было выплеснуть свою злость на Колтэна, который не догадался спрятать ключи от автомобилей, а таскал их везде с собой. Можно было плакать и биться в истерике, крича: «Как же так? Что мы теперь будем делать?». Можно было. Но все молчали, и продолжали задумчиво смотреть на оранжевое пламя костра.

Мне, в конце концов, надоела эта атмосфера безысходности. Я повернулась к Дилану и тихо сказала ему на ухо:

– Пойду пройдусь.

– Куда ты? – заволновался он.

– К полю. Я ненадолго.

И беззвучно поднявшись на ноги, я отряхнулась и как призрак скользнула в темноту.

Ночь была тёплой, лунной и невероятно тихой. Слышен был только треск огня и шушуканье людей позади меня. Но чем дальше я отходила, тем в более беззвучное пространство я погружалась. Чем дольше я шла, тем сильнее привыкали глаза к лунному свету, тонкой плёнкой укрывшему землю, и отражающемуся от травинок. Я подняла голову к небу и взглянула на белёсую луну. Она безразличным ликом взирала на меня в ответ. На душе мне сразу стало немного грустно.

Так я стояла, наверное, с полчаса, вдыхая терпкий ночной воздух глубже в лёгкие. Мне нравилось спокойствие и безмятежность природы. Некое смирение. Что бы ни происходило вокруг, природа всегда остаётся безмятежной. Это мы, люди, бегаем и суетимся. И так боимся за свою жизнь, что невольно напарываемся именно на то, что ей непосредственно может угрожать.

Смотреть вдали было в принципе не на что. Толи так темно было в городе, толи мои глаза так и не привыкли к темноте, но я почти ничего не видела у горизонта. А потому, вдохнув посильнее напоследок приятный воздух, я развернулась и медленно пошла в сторону нашего лагеря.

Но возвращаться так скоро мне всё же не хотелось. Снова ощущать подавленность других людей на своей шкуре, и перенимать её, нагружая себя неуравновешенными эмоциями ещё больше, я жаждала сейчас меньше всего. И мои ноги нерешительно повели меня вправо, вдоль края площадки. Я подумала, что в темноте, пока никто не видит меня, можно пройтись и осмотреть немного местность. Всё-таки, нам ещё долго здесь торчать.

Тихо, почти не скрипя песком под подошвами ботинок, я шла, огибая зернохранилище всё больше и больше. Уже уходя со знакомой площадки, я бросила взгляд к нашему костру и убедилась, что Дилан всё ещё там, сидит так же, как и раньше. Мне стало спокойнее, что он поблизости, и я зашла за хранилище, выпуская парня из виду.

Передо мной открылся вид на полуразвалившиеся кирпичные домики и проросшие из них мелкие деревья с кустарниками. Не знаю, для чего предназначались эти здания, но сейчас они явно служили для кого-то неплохим укрытием. Я видела, как внутри горел рыжий огонь, и пошатывались тени, мечущиеся по стенам от вздрагиваний пламени. Эти неестественно длинные, словно бы нечеловеческие тени завораживали меня, и я медленно подходила всё ближе и ближе, вглядываясь в них сквозь ветки деревьев. Совсем вплотную подойти я не решалась, но казалось, что стоит только руку протянуть, и я коснусь этих теней. Как вдруг сзади меня раздался голос:

– Заблудилась?

Моё сердце подпрыгнуло в груди от неожиданности, и я резко обернулась. Весь пейзаж мгновенно расплылся у меня перед глазами, не давая мне разглядеть человека, что обратился ко мне. Но по голосу я поняла, что это мужчина.

Когда зрение, наконец, восстановилось, я увидела его чёрный силуэт и выделяющееся мутным красным пятном лицо. Огонь освещал его совсем слегка, но я сразу разглядела недобрый взгляд. Он выглядел молодым, лет двадцати пяти, не смотря на добротную щетину. Коротко стриженые волосы и в грязной белой майке. На руках отчётливо выделялись узоры татуировок. Он смотрел на меня и улыбался. Мне стало дурно.

– Я… Я пойду, – пряча глаза и заминаясь, негромко произнесла я.

– Постой. Куда тебе торопиться?

Боком я стала медленно обходить его, при этом стараясь не поворачиваться к нему спиной.

– Мне… Надо… Меня ждут, – запиналась я.

– Тогда зачем же ты пришла сюда? – вкрадчиво спросил парень.

Я не знала, что ответить. По правде, я и не хотела ничего отвечать, не хотела заводить с ним разговор. Мне эта ситуация не нравилась совершенно, и я хотела побыстрее убраться отсюда.

– А я решил, что ты зашла к нам в гости.

К нам? И подняв глаза, я заметила, что за его спиной стояло ещё двое парней.

Вот теперь мне стало дурно до такой степени, что я даже ощутила подступ тошноты. Мои глаза неудержимо забегали, пытаясь оценить обстановку, но вместо этого, у меня ещё и закружилась голова. Дыхание сбивалось, я почувствовала, как громко стучит пульс у меня в ушах.

– Я… Просто уйду, хорошо? – срывающимся голосом промямлила я.

Но парень в татуировках едва заметно усмехнулся, закатил глаза и замотал головой:

– Нет, не хорошо.

Пульс стучал всё сильнее и громче. Бум-бум-бум – разрывало мои уши. Я шарахнулась в сторону, пытаясь найти лазейку. Но видела, как в темноте они обступают меня, словно шакалы жалкую бедную лань.

– Я заблудилась, да. Это вышло случайно… – стоило сказать это самой себе, прежде чем идти непонятно куда, ночью, одной. – Дайте мне просто уйти.

Наверное, я понимала, что разговаривать с ним не имела никакого смысла. Но я отчаянно пыталась заговорить ему зубы, надеясь… Хотя, нет, надеяться тут было не на что.

– Ну так побудь с нами, раз уж пришла! Развлечёшь нас, а, – криво заулыбался он, кивая своим друзьям.

Те в ответ ободрительно загудели.

– Какие у тебя глазки-то красивые, – приторно и одновременно омерзительно заявил парень, склонив на бок голову и сделав шаг ко мне.

Тут мне в голову стукнул адреналин. Я сделала рывок, пытаясь взять их внезапностью и убежать. Но на что я рассчитывала? Этот парень резво выскочил передо мной, и я отшатнулась от испуга назад, чуть не упав.

Я чувствовала, как похолодели мои руки. Я чувствовала, как немеют ноги и медленно, будто сквозь пальцы, утекает надежда на побег. Я судорожно глотала воздух, но дышать становилось трудно, грудную клетку сжимало внутри.

Но перед глазами вдруг возник образ тёмных глаз, которые заботливо и встревоженно взирали на меня, когда мне было страшно и невыносимо плохо…

– Дилан!!! – вдруг заорала я во всё горло.

Правильно я сделала или нет – теперь уже поздно определять. Но это был крошечный просвет в голове, и крик вырвался сам собой. Правда, когда я захотела прокричать его имя во второй раз, по лицу внезапно прокатилась резкая и в тоже время отупляющая боль. Искры посыпались у меня из глаз. Не выдержав пришедшегося на мою щеку сильного напора тяжёлой руки, меня отнесло в сторону, и я, как безвольная кукла, свалилась на землю.

– Эй-эй, Брэдли, полегче! – пробился через шум в моих ушах чей-то голос. – Не попорти красоту.

Только спустя секунды три я поняла, что этот Брэдли, парень в татуировках, ударил меня по лицу. Видимо, чтобы я замолчала. Скотина! Во мне взорвался ещё больший страх от его жестокости и, как ни странно, злость. Я лежала на песке, цепляясь руками за траву, а по виску растекалась боль, не давая мне опомниться сиюминутно.

Когда рассыпавшееся от удара сознание вновь собралось по кусочкам в моей затрещавшей голове, я вскочила на ноги. Меня шатало, как на попавшем в шторм корабле, но я усиленно старалась стоять ровно. Я увидела, как удивленно вскинул брови парень в татуировках. Не ожидал, что я поднимусь? Мне хотелось одновременно исчезнуть, раствориться как дым, от страха и в тоже время до последнего защищаться. Мои руки непроизвольно забегали по одежде, в поисках хоть малейшего намёка на спасение. И тут я нащупала.

В кармане моей куртке я ладонью ощутила что-то небольшое, выпирающее и продолговатое. Незамедлительно сунув руку в карман, я плотно обхватила холодное железо. Это был складной нож, который я накануне нашла в убежище. Я только сейчас вспомнила о нём, лишь когда с силой, до хруста костяшек, сдавила его в ладони.

Моментально раскрыв нож, я угрожающе выкинула руку вперёд, направляя его острие прямо в лицо Брэдли.

– Ооо… – протянул он, но сразу же заухмылялся. – Какой сюрприз! И что ты собираешься делать с этой игрушкой? В зубках ей мне поковырять?

За его спиной раздался ехидный смех, и протяжное улюлюканье. Да они просто глумились надо мной! А я, напугано вытаращив глаза, вздрагивала от каждого их вздоха.

Не знаю, что бы я делала дальше. Стала бы я что-то делать, собиралась ли. Проще, наверное, было пырнуть ножом себя, чтобы прекратить этот кошмар, потому что шансы у меня были нулевые. И я это чётко понимала. Как вдруг, краем уха я услышала топот чьих-то быстро бегущих ног. И в следующую секунду, вынырнув из темноты со стороны зернохранилища, Брэдли сбил с ног чёрный силуэт, и оба они с грохотом упали на песок. Я подскочила на месте, и меня пробрала мелкая дрожь. Но мои глаза быстро распознали в оранжево-красном свете очертания Дилана.

Мне сейчас больше всего хотелось сесть, успокоиться и облегчённо выдохнуть. Потому что этот парень уже начал мне казаться моим ангелом-хранителем! Но думать об этом мне не дала стремительно разгоревшаяся драка. Всё происходила слишком быстро.

Дилан ударил Брэдли по лицу, но тот не заставил себя ждать с ответом. Они сцепились, перекатываясь по траве и не упуская шанса лишний раз врезать друг другу. Но, быстро сообразив, на Дилана набросился ещё один парень, который всё это время стоял за спиной Брэдли и тихо ждал своего часа. Он оттащил Дилана в сторону, и попытался заломить ему руки. Но Дилан оказался очень ловким, и мгновенно увернулся от его хватки, ухитрившись в то же время дать тому под дых.

Но третий парень неожиданно пихнул широкими ладонями его в спину, и Дилан, поскользнувшись, шлепнулся на землю. Увидев это, я, в кои то веки, ожила, и бросилась к нему. Не особо соображая, что делаю, я ухватилась за его крепкую жилистую руку у локтя, и стала тянуть его на себя, пытаясь поднять. Конечно, я бы никогда не смогла этого сделать своими силами, но всё же это заставило Дилана быстро сориентироваться, и вскочить самому.

Он встал передо мной, загородив меня своим телом. Я даже не успела ничего понять, а Дилан уже выхватил из моих ослабевших рук нож, и точно так же, как и я, направил его лезвие в сторону противников.

– Отвалите! Сейчас же! – закричал на них он.

Холодного оружия в мужских руках, хулиганы забоялись куда больше, чем в моих тонких девичьих. Они сразу с опаской метнули свои раздражённые глаза на Дилана. Но оба мы прекрасно понимали, что ничего не сможем сделать против троих здоровых парней. Их отвлёк и заставил напрячься лишь эффект неожиданности, внезапности появления моего спасителя. Но когда придут в себя и сообразят, они с лёгкостью смогут выбить из него дух, а потом заняться, как и собирались, мной.

Недолго думая, Дилан схватил меня за руку, решительно шагнул в сторону, не выпуская из виду врага, и по-прежнему направляя на них нож. А потом резко приказал мне:

– Бежим отсюда…. Бежим!

И потянув меня за собой, без сопротивления, как лёгкое облачко, Дилан бросился бежать во тьму. В беспристрастную, объятую властью тишины, мрака и слабого лунного света, ночь.



Глава 6. Двое в чистом поле



Мы бежали что есть сил. Вперёд, быстрее, ещё быстрее по тропе вдаль. И не останавливались. Мы бежали прочь от убежища, прочь от огня, и прочь от людей.

Эти люди… Овцы без пастыря, они словно обезумили. Они стали не просто «каждый сам за себя», они стали животными, которые норовили набить лишь свою собственную утробу. В трудный час мы не сплотились, не стали помогать друг другу, не стали оберегать. Не стали людьми… Когда человек ясно осознаёт, что остался предоставлен сам себе, и превращается в единоличного хищного зверя? Может быть, тогда, когда замечает, что покинут цивилизацией, брошен на произвол судьбы? Какую грань должна переступить ситуация, чтобы в человеке проснулся мародёр и насильник?

Насильник… Это слово вдруг плотно застряло в моей голове. Я знала, что эти парни хотели сделать, я не пыталась себя обмануть. Но только сейчас мне пришло в голову это жуткое слово, которое словно разрезало мою плоть изнутри. И, стоило только моим глазам привыкнуть к темноте и едва начать видеть, как тут же в них проступила обжигающая солёная вода, покрывая рябящей пеленой окружающий мир. Я бежала, запыхавшись, но не останавливаясь, вылавливая мутным взглядом из темноты фигуру Дилана. А из глаз потоком лились слёзы. Он не видел, он бежал впереди меня, не отпуская мою руку. Теперь он держал её ещё крепче, чем раньше.

Но в момент, когда он в очередной раз с опаской оглянулся, он заметил, как слёзы струятся по моему лицу. Дилан сразу же затормозил и резко обернулся ко мне. Он обхватил руками мои плечи и посмотрел прямо в мои мокрые глаза.

– Эй, – ласково позвал он меня. – Эй-эй, ну что ты? Всё в порядке?

Дилан всё время задаёт мне этот вопрос. И именно тогда, когда не всё в порядке.

Я ощущала, как адреналин замедляет своё сильное и мощное действие в моих венах, а потом исчезает совсем. И в голову начинали проступать ужасные, терзающие мысли. Слёзы хлынули ещё сильнее, я не могла их сдержать. Я не просто плакала. Я зарыдала.

– Почему? – захлёбывалась я. – Почему никто не помог?

Мой голос звучал так странно, глухо и звонко одновременно. Я сама себя не узнавала, но мне было страшно, плохо, жутко, горько и обидно. Потому я не пыталась себя оправдать, а просто поддавалась вспышке эмоций. На меня нахлынула запоздалая волна истерики.

– Почему, Дилан? Там было столько людей!.. За что они так?!

Дилан смотрел на меня, не зная, что сказать. Он очень хотел произнести что-нибудь утешительное, но словно язык проглотил. На его лице отразилась боль.

– Столько людей было рядом! – мой голос срывался на крик, когда я цеплялась дрожащими пальцами за его кофту. – Но никто не пришёл. Никто, кроме тебя, Дилан.

Я разрыдалась ещё больше, слёзы текли по моим разгорячённым щекам и уже смочили ворот одежды. От внезапно подступившей слабости, у меня подкосились ноги, и я безвольно соскользнула на землю. Рухнув на колени, я из оставшихся сил плакала, закрыв мокрое лицо ладонями.

– Никто не помог. Что же это за люди такие? – тихо всхлипывала я. – Боже, что эти парни могли со мной сделать… Что со мной было бы, если бы не ты? Дилан…

Я хотела что-то сказать ему, но запнулась, потому что он сел передо мной и вдруг крепко обнял меня. Его тёплые руки обвили моё тонкое тело, которое неумолимо тряслось от страха. Этот страх только сейчас дал о себе знать в полной своей мере.

– Всё хорошо, – шептал он мне на ухо. – Теперь всё хорошо. Я с тобой. Их тут нет. Всё в порядке. Они бы не тронули тебя.

Он отстранился и бережно взял моё лицо в свою ладонь.

– Всё хорошо, – повторял он. – Я всё равно бы успел. Они бы ничего не сделали, я бы успел, ты же знаешь, – Кого он убеждает, меня или себя? – Они…

И я вдруг увидела, как проступает злость в его глазах. Он с силой сдавил челюсти, да так, что заскрипели зубы.

– Зачем ты вообще туда пошла? – стараясь сдержать себя и говорить спокойно, спросил Дилан. – Зачем? Там же одни ублюдки собрались. Ты что, не видела этого?

– Прости… – только и смогла сквозь слёзы ответить я.

Но он злился не на меня, я знала. Его доводили до исступления негодяи, что добрались до меня. Но я почувствовала себя виноватой, будто я сама нарвалась на них. И я зарыдала ещё пуще прежнего.

Дилан снова обнял меня.

– Я же говорил тебе, никогда не извиняйся передо мной.

– Прости, – снова промямлила я.

Дилан понял, что бесполезно сейчас меня убеждать. И лишь сильнее прижал меня к себе.

– Всё хорошо, Ниа, теперь всё хорошо, – успокаивал меня парень. – Это ты прости. Я не должен был отпускать тебя. Не должен был выпускать из виду.

Он снова отстранился и принялся в ту же минуту вытирать мои слёзы. Его ладони быстро намокали, но он неустанно продолжал это делать, настойчиво повторяя: «всё хорошо, всё хорошо, я с тобой». Дилан вытирал и вытирал мои щёки, пока я наконец не решилась ответить на его действия и не перестала плакать. Глаза прозрели, и именно тогда я заметила блестящую в свете луны кровь на его лице. Она неспешно стекала из треснувшей кожи на брови у виска.

Я сидела на земле, в бессилии опустив руки, и, застыв как статуя, смотрела на него. Он вытирал моё лицо, словно заведённый. Мне показалось, что Дилан чувствует боль куда больше чем я, просто не показывает этого. Но эта боль неотвратимо просачивалась через его действия, через его глаза, через его дыхание. Он задыхался от боли и злости. Он старался, старался, как мог скрыть это от меня, он пытался выглядеть спокойным, хотел меня утешить, приободрить. Но вместо этого я видела его боль во всей её мрачной красе. Дилан готов был разорваться на части, как брошенная граната. Я тихо, будто в замедленной съёмке наблюдала за ним, за его движениями, за кровью, постепенно застывающей на его левой брови, за словами, что срывались с его губ… И будто бы впала в транс.

Мы сидели одни на дороге, посреди поля, пытаясь переварить последние прошедшие полчаса времени. Страдала я, и страдал он. Но мне хотелось удавиться от его боли. Я знала, что это из-за меня. За последние несколько дней я начала превозносить его выше всех людей, как своего постоянного и неизменного спасителя. Я благодарила его за всё; за то, что он всегда рядом тогда, когда это нужно. Даже за то, что он чувствует прямо сейчас, как он погружается в меня, в мою душу и во всё, что со мной происходит. Но я не могла смотреть, как он страдает. Я хотела, чтобы он забыл об этом. И я хотела, чтобы он помнил это всегда.

Ни о чём не думая в тот момент, я наклонилась к Дилану, нежно обняла его, положив подбородок ему на плечо, и коснулась холодными пальцами его шеи и волос. Знакомый приятный аромат его тела и беспокойный пульс пробудили меня, и я тихо вкрадчиво сказала:

– Спасибо. Спасибо тебе.



– Если хочешь, мы можем вернуться?

– Нет! Нет… – резко, подскочив на месте, ответила я на предложение Дилана.

Я знаю, почему он задал такой вопрос. Он боялся, что поступает неправильно. Снова. У него всё ещё не выходил из головы тот случай с автомобилем. И теперь ему нужно было знать наверняка, готова ли я решительно шагнуть в неизвестность вместе с ним или нет.

А я тяжело вздохнула и оглянулась назад, туда, где блестели оранжевые огоньки от костров. Накатила вязкая тоска и подавленность.

– Там уже нечего делать. Там ничего нет. Машины угнали, военных нет, еды нет. Люди начинают делиться на какие-то жуткие шайки. Остаётся только глотки друг другу перегрызть… Там уже всем на всех плевать. Это место обречено.

Дилан, переступив с ноги на ногу, потрепал волосы на затылке и кивнул:

– Согласен.

– Рано или поздно, нам всё равно пришлось бы уйти. Так лучше это сделать, пока мы ещё целы.

Мы оба тяжело вздохнули. Просто ведь никто из нас не ожидал, что человеческая сущность проявится именно в таком свете, стоит только обстоятельствам выбить людей из колеи, из их зоны комфорта. В экстремальной ситуации каждый отдельно взятый человек становится гиеной, монстром, если в душе нет ни добра, ни морали. Как это прискорбно…

Дилан выжидающе взглянул на меня. А я стояла и смотрела на зернохранилище. Правда, в темноте его почти не было видно. Но видны были огни. Я смотрела на них. Не потому что мне было жаль покидать это место. А потому, что теперь я ненавидела его. Но это негодование мне хотелось оставить там, не брать его с собой. Я ждала, когда оно выйдет из меня окончательно, чтобы мы смогли развернуться и уйти отсюда навсегда.

Конечно, мне было страшно. Уходить одним, ночью в бескрайнее поле… Но было гораздо страшнее возвращаться назад. К тому же, там действительно ничего не осталось и ничто нас не держало там. Теперь даже больше – мы словно стали изгоями. Но не так это и тревожило, на самом деле. Быть своим в стае диких бездомных собак не казалось мне привилегией. Куда лучше быть изгоем. И бежать оттуда, да как можно скорее.

Ненавижу…

Я наконец ответила Дилану взглядом. Он кивнул мне, как бы спрашивая: «ну что, идём?». И недолго думая, я отвернулась от оранжевых огоньков и мы с Диланом пошли по тропе в сторону города.

Какое-то время мы шли словно в забытье. Мы просто шагали, не останавливаясь, всё дальше и дальше удаляясь от бункера. Яркая белая луна освещала нам дорогу, и оттого ночь не казалась мне столь пугающей, как могла бы. Тихо шелестел травой тёплый ветерок, перебирая мои волосы и щекоча ресницы. Теперь, в темноте, города на горизонте было почти не разглядеть. Но тропа в любом случае была одна, не разветвлялась и никуда не сворачивала. У нас был лишь один путь.

Дилан шёл рядом со мной, понурив голову. Ясно было, что тяжёлые мысли не дают ему покоя. Хотя он их не озвучивал, мне казалось, я знаю примерное их содержание. Чтобы развеять обстановку, мне хотелось начать какой-то разговор, но слова, как всегда, не находились, и я молча брела возле парня, порой мельком поглядывая на его мрачное лицо. Иногда, в обычной жизни, я могла хорошо приободрить и поддержать человека. А иногда не знала, что сказать. Сейчас вот, почему-то, случился именно второй вариант.

Не знаю, сколько времени мы так плелись. Долго. Час или два. После той стычки в нас кипело ещё много силы и мы, не имея особого выбора, с умом использовали их на дорогу. Но когда горячая кровь стала постепенно остывать в жилах, я поняла, что устала идти.

Мне было как-то неловко останавливать Дилана и показывать ему свою усталость. Я не хотела, чтобы он счёл меня слабачкой. Но чем больше я старалась притворяться полной сил, тем сильнее у меня подкашивались ноги. Я стала чаще спотыкаться, и, в конце концов, чуть не упала. Благо Дилан меня вовремя подхватил.

– Остановимся? – придерживая за локоть и заглядывая мне в лицо, спросил он.

Тут уж я не стала врать, что всё в порядке, и я готова идти дальше, а молча кивнула.

– Может, перекусим? – несмело предложила я. – У меня живот свело.

– Да, конечно.

Дилан уверенно сошёл с тропинки, шагнув в невысокую траву. Действительно, глупо было бы оставаться ночью посреди дороги. Мало ли, вдруг машины поедут. Хотя, вряд ли. Мне уже кажется, что все о нас совершенно позабыли. Но, не забивая голову этими домыслами, я потёрла заплывающие сонные глаза, чтобы лучше видеть парня, и последовала за ним в поле.

Отошли мы примерно шагов на десять. Дальше было бы идти неразумно. Что если мы не найдём потом тропу? Да, днём город, конечно, виден, но идти по бугристой земле совсем не так просто, как по выезженной дороге. А таким темпом, мы не доберёмся до него и за неделю. К тому же, вдруг утром будет туман. Тогда мы вообще заблудимся. В общем, тропу мы не выпускали из поля зрения.

Он ногами слегка утоптал траву и сел, приглашающе посмотрев на меня. Я сразу же подошла, и опустилась напротив него. В темноте и полусонном состоянии я уже плохо его видела, но всё равно, прищурившись, старалась рассмотреть лицо парня. Нет, не удавалось. И я оставила попытки, вперив взгляд в землю.

А земля была тёплая. На ней было приятно сидеть. Гораздо приятнее, чем на холодном бетоне старого убежища. И окружение намного спокойнее, не нагнетает и не напрягает, стены не давят. Дилан достал из кармана пакет с орехами. Хлеб мы уже давно съели. А другой еды у нас не было. Что ж, и орехи сойдут. Всё лучше, чем засыпать с пустым желудком.

Когда он открыл пачку и протянул её мне, его пальцы случайно коснулись моей руки. Я слегка вздрогнула – не знаю почему – и по коже прокатился приятный зуд. И потупив глаза от смущения, я взяла орехи и суетливо начала закидывать их себе в рот, хрустя ими, как белка. А что, Дилан был прав, орехи действительно оказались питательными и быстро утолили голод. Он такой находчивый парень. Хотя, я надеялась, что когда мы доберёмся до города, я всё-таки поем нормальной еды. А пока… Пока я не привередничаю.

– Как думаешь, нам ещё далеко? – прерывая тишину, спросила я.

– Нет, скорее всего. Полдня пути может. Завтра к вечеру уже точно будем там. – И Дилан повернул голову в ту сторону, где у горизонта проглядывались чёрные очертания города.

Я взглянула туда же, и невольно задалась вопросом, который раньше меня не посещал – а почему же там совсем не горит свет? Ни в одном здании, и ни одного фонаря. Всё черно, как смоль. Странно всё это…

Но решив, что сейчас нагружать и без того не уравновесившиеся мысли не стоит, я отвернулась и снова посмотрела на Дилана. Свет от луны теперь мягко лёг на его лицо, и блёкло, но заметно осветил его. И тут я обратила внимание, на кровь, застывшую на его брови.

– Боже, Дилан! Ты же ранен! – вспомнила я и сразу же подалась к нему.

– Да ну что ты. Просто царапина…

Парень мгновенно поднёс ладонь к виску и, неосторожно задев пальцем застывшую корку, содрал её. Кровь, не заставляя себя ждать, бодро потекла вновь. Он, видимо, почувствовал тёплый влажный поток и быстро попытался стереть его, но вместо этого только размазал кровь по щеке. Это выглядело и забавно и пугающе одновременно. Я не знала, мне засмеяться или сделать серьёзное лицо. Но понимая, что своими неловкими телодвижениями он сделает себе только хуже, подавляя улыбку, я придвинулась к нему.

– Надо остановить кровь, иначе ты всё лицо запачкаешь, – сказала я, и заметила, как его карие глаза метнулись на меня.

Мне стало неловко – я ведь села так близко к нему, я фактически ощущала его дыхание на своей шее. Но мне нужно было что-то сделать с его раной, не сидеть же, наблюдая, в сторонке. И, стараясь не акцентировать внимание на блестящих глазах парня, я, не без усилий, оторвала кусок подкладки от своей куртки и потянулась к нему.

– Да зачем, Ниа? – удивился он. – Это просто царапина, говорю же. Не портить же из-за этого куртку.

– Если я не попорчу куртку, то ты будешь как потерпевший ходить, вымазанный в крови, – улыбнулась я. – Мне не жалко, поверь.

Дилан тихо засмеялся и будто маленький напакостивший мальчик опустил глаза. И дался в мои руки, когда ощутил, где я касаюсь кусочком оторванной ткани. Он понял, что действительно перепачкал пол лица. Так что теперь он не возникал, а сидел молча, снова подняв на меня взгляд и улыбаясь.

Он смотрел не отрываясь. Я в этот момент была сосредоточена на его треснувшей брови и пятнах крови. Но он смотрел, и смотрел… и смотрел.

– Что? – не выдержав спросила я, продолжая улыбаться так же, как и он.

– Заботишься обо мне.

– Конечно, а как иначе? У нас ведь никого кроме друг друга здесь нет, – многозначительно повторила я те же слова, что он сам недавно мне сказал.

Мои глаза встретились с его глазами, и сердце внезапно ёкнуло в груди. Сейчас, на долю секунды, я осознала, что происходит. Его уставший вид, кровь, рана, которую он получил защищая меня… Тёмные волосы, брови и ресницы, его острые скулы, впадинки на щеках… Я с неоспоримой ясностью понимала, что лицо этого парня в самом деле красиво. Почему же я так усиленно не хотела задерживаться на этом опьяняющем понимании?

Он был так близко, что мне становилось трудно дышать. Но я всё равно чувствовала его приятный запах. Его внимательные, честные и слегка прищуренные глаза продолжали неустанно изучать моё лицо, так же как и мои – его. Голова пошла кругом.

В этот момент Дилан прервал странное напряжение между нами, за что я была ему очень благодарна. Его голос остановил неудержимый поток моих мыслей:

– Спасибо, – сказал он, положив свою тёплую ладонь поверх моей, застывшей на его щеке.

Теперь он меня благодарил. Словно бы мы были квиты. Но всё равно это не так, я то знаю.

Дилан, внезапно, будто бы понял моё смущение и растерянность, тут же сказав:

– Прости, – и опустил глаза. – Давай спать.

Я хотела спросить его: за что простить? Но вслух так и не решилась ничего произнести. Правда всё ещё задавалась вопросом внутри себя. За что ты извиняешься? За то, что я почувствовала себя неловко рядом с тобой? Или за то, что ты почувствовал неловкость? А может из-за того и другого? Ты ведь понял, что смутил меня…

Я не стала ничего говорить ему. Его лицо теперь было чистым, кровь потихоньку сворачивалась в ране, и Дилан, пряча от меня взгляд, отвернулся и лёг на землю. Не уверена, что хотела его остановить или одёрнуть. Хотя его поведение показалось мне довольно странным, я ощущала, что понимаю, что за ним стоит. А потому, свернув испачканный красным клочок ткани в своих руках и немного пошуршав пустым пакетиком из-под орехов, засовывая их в карман джинсов, я шумно выдохнула и легла на траву рядом с ним, подложив голову на локоть, заменяя им подушку.

Мы лежали повернувшись друг к другу спинами и молчали. Наверное, это из-за того, что оба до сих пор чувствовали ту неловкость. Да, странный был момент. Его лицо было так близко, я чувствовала его дыхание на своей коже. И даже от воспоминаний об этом у меня внутри всё горело. А я всё ещё неосознанно старалась избавиться от этих чувств и не находила ответа, почему я это делаю.

Вокруг было очень тихо. Даже слишком, необыкновенно тихо. Ветер успокоился и его шум больше не затрагивал слух. Насекомые тоже не стрекотали. Словно бы всё замерло, отключилось, и мир погрузился в тотальное безмолвие. Была такая тишина, что я невольно стала разбирать звуки его сильно бьющегося сердца. Дилан дышал как-то неровно, и пульс прыгал соответствующе. Я долго слушала его, но потом всё-таки произнесла, почти шепча:

– У тебя так сердце бьётся…

– Да, я знаю, – сознался он нетвёрдым голосом.

В этом его голосе отчётливо слышались нотки волнения. Это было явно всё, что Дилан мог мне ответить. А после он только тяжело выдохнул. И я не стала продолжать эту тему, потому что знала, что ему всё равно будет трудно отвечать. Впрочем, его реакция показалась мне очень милой. На моём лице проступила улыбка, и я вдруг захотела придвинуться к нему поближе. Совсем близко, прикоснувшись спиной к его спине. Самой мне снова стало слегка неловко, но я не могла сдержаться. А спросит, я ему скажу, что просто замёрзла.

Дилан чуть заметно вздрогнул, когда я дотронулась до него. Но ничего не сказал. Я так поняла, что и не хотел. Зато теперь я чувствовала его сердце ещё отчётливее. Оно колотилось мощным стуком сквозь всё его тело.

Хотелось лежать так подольше, ощущения были безумно приятными и умиротворяющими. Я хотела полностью, без единого остатка, впитать их в себя. И казалось их мало, и могло бы быть больше. Но через какое-то время я почувствовала, как слипаются веки, а разум уплывает от меня, растворяясь в нечётких и нелогичных мыслях. Каждую отдельно взятую секунду я ощущала всё более нестабильной и шаткой. Время текло вяло и неконтролируемо. Я медленно засыпала.

Но прямо перед тем, как провалиться в забвение, я, сама того не ожидая, тихо произнесла:

– Пообещай мне, что никогда со мной не сделаешь ничего подобного.

– О чём ты? – в отдалении услышала я беспокойный, но такой же сонный ответ.

Да, действительно, о чём это я?..



Глава 7. Кто ты?



Удивительно, как я предугадала, но утром действительно был туман. Ещё едва проснувшись, я почувствовала, как нос щекочет пропитанный влагой воздух. Кругом, как и прежде, не раздавалось ни звука. Поляна, на которой я пришла в себя после долгой ночи была тихой и безмятежной, словно бы я очнулась глубоко под водой. А сквозь спину моё тело пронизывало ровное сердцебиение Дилана. Стук его сердца был не такой взволнованный, как вчера, теперь он был гораздо более мягким и спокойным.

Я открыла глаза. Кругом белая мгла и невысокая трава, которая казалась мне серой из-за тумана. Я сразу разглядела маленькие капли росы на травинках и земле. И было как-то очень свежо, хотя и немного странно. Мы лежали на тёплой земле, под покрывалом густого тумана, и сейчас это виделось мне чем-то само собой разумеющимся. Но как себе можно было бы представить такое, живя обычной жизнью, которой мы жили раньше? Кто бы мог подумать, что мы будем вот так спать под открытым небом в открытом поле, прижавшись друг к другу от страха.

Сначала мысли возвращались очень медленно, но потом напали резко все и сразу. Я вспомнила, где мы, как мы здесь оказались, что было вчера… Почему так бывает? Почему нельзя проснуться, а ты уже и позабыл, что случилось до того, как закрыл веки и провалился в сон? Иногда это было бы крайне полезно – забыть некоторые моменты из прошлого. Вот только я не хотела бы забыть всё… я не хотела бы забывать Дилана.

Я медленно, осторожно привстала, опираясь на локти. Я не хотела его разбудить. Он спал, я была уверенна. Потому что иначе, скорее всего, его сердце опять стучало бы быстро и неровно. Хотя я ещё даже не обернулась к нему, чтобы убедиться в этом. Но всё же знала. Мне на мгновение показалось, что я уже довольно хорошо его знаю. Как вдруг поняла, что я не знаю его совсем.

Подобрав ноги под себя, я, стараясь не шуметь, села рядом с ним и заглянула ему через плечо. Да, он спал, тихо дыша. Глаза иногда метались из стороны в сторону, но в остальном он был неподвижен. Тёмно-каштановые волосы, влажные от росы, слиплись на лбу и висках. Губы были чуть приоткрыты, и я отчётливо слышала его сиплое дыхание. Вообще, Дилан был весьма загорелым, но сейчас его кожа была какой-то бледной. Да и в целом, лицо парня было всё так же напряжено. Он не мог до конца расслабиться, даже во сне.

И вот сейчас, в полном спокойствии и тишине, я смотрела на него и думала: кто же он такой? Я ведь совершенно не знаю этого парня. Знаю только, что он спас меня… несколько раз. Да, не единожды. За это я была и буду ему благодарна всегда. Кто, если бы не он? Но с другой стороны, больше я ничего о нём не знаю. Ни его характер, ни черты, ни то, где он жил, как он жил, чем жил… ни даже сколько ему лет. Только имя. Лишь имя. Одно слово, которым он был для меня.

Я тяжело вздохнула и прижала ладони к лицу. Но внезапно почувствовала тупую боль на щеке с левой стороны. Я сразу же сморщилась, но от этого боль стала ещё сильнее. Осторожно приложив к скуле пальцы, я надавила, и, вздрогнув, поняла, наконец, в чём дело. Я вспомнила, как вчера меня ударил тот парень с татуировками. Это точно ушиб от удара. Боже, он ещё и воспоминание о себе оставил… Лучше бы я забыла его навсегда и никогда не вспоминала. Но теперь ушиб останется и будет какое-то время болеть. И напоминать о том, какие мужчины всё-таки сволочи.

Но подождите-ка… Дилан ведь… тоже мужчина!

Эта мысль как раз и была тем самым паразитом, который засел в моём мозгу и начал разрушать его изнутри. Ох, если бы мой ум не был таким пытливым! Но он начал ковыряться в этой мысли, вскрывать её и раскладывать по частям, детально изучая каждую из них. Это было отвратительно. Потому что с каждым, даже самым малым, продвижением в этом неконтролируемом анализе, я всё больше начинала сомневаться в Дилане… Как же я этого не хотела! Но мысли не останавливались, а мозг не прекращал за них цепляться и тщательно рыться в них.

Дилан такой же мужчина, как и те хулиганы. С такими же самыми неуправляемыми тестостеронами. У них ведь одна природа, одна натура. Те же желания… Парни всегда отличались своей похотливостью. Ниа! Остановись! Неужели я могу надеяться, что Дилан не такой? Может быть, он просто скрывает свою натуру от меня, чего-то выжидая. Может он просто очень хорошо врёт и притворяется. Господи, да прекрати же! Он молодой и горячий парень. А что если ему в голову тоже когда-нибудь придёт идея наброситься на меня, взять силой? Остановись, чёрт возьми!!!

Я схватилась за голову. Это не прекращалось. Мысли разъедали меня изнутри. Я затрясла головой, пытаясь выкинуть их из трещащей черепной коробки. Но это мало помогало. Тогда я сильно надавила ладонями на лицо, пока не ощутила острую боль на щеке, чтобы мозг отвлёкся от неконтролируемого воображения и переключился на реальность. Даже если реальностью будет именно боль.

Мой взгляд невольно перекинулся на Дилана. Парня, который спокойно, ничего не подозревая, лежал на земле рядом со мной и всё ещё спал. Он бы даже представить не мог, что происходило сейчас в моём мозгу. Он был так безмятежен, так мил. Дыхание его умиротворяло, оно никак не могло заставить бояться. Как? Как я могу вообще думать о таком? Дилан спас меня, он добр ко мне, как никто другой. Но почему он меня спас? Для чего молодой парень спас девушку?..

Хватит, Ниа! Перестань!

Я снова спрятала лицо в ладони. Мне было стыдно и страшно. А самое неприятное, и даже противное – это неведенье. Я не знала что правда, а что лишь мои выдумки, я не могла их отличить друг от друга. Я путалась в этих бессвязных мыслях, и не могла собрать их в целое. Не могла думать разумно, во мне всё перемешалось. Словно бы я оказалась одна в темноте и мне приходится выбираться к свету наощупь. Только вот света я не видела. Одни предрассудки, опасения, недоверие…

Может быть, мне стоило бы сейчас встать и незаметно уйти, пока чего не случилось? Как говорится – от греха подальше. До города осталось не так много, добраться я смогла бы и сама. И бросить Дилана тут одного? Что будет с ним, когда он проснётся и увидит, что меня нет? Он же с ума сойдёт! Нет, я не могу так поступить с человеком, которому я стольким обязана. Ведь только благодаря ему я всё ещё жива, цела и здорова. Но ничего не изменилось, я по-прежнему совершенно не знаю, что он за человек. Кто он такой?

В этот момент мои бушующие размышления прервал слабый шум. Я убрала от глаз руки и заметила, как Дилан, с трудом захватив ртом воздух, вздрогнул во сне. От этой дрожи его тело повело назад, и он откинулся на спину. Парень распластался на земле прямо передо мной, и теперь я ясно и отчётливо увидела его лицо. А на лице, с левой стороны, я сразу выхватила взглядом большое красное пятно. На выступающих костях – скуле и виске – пятно было тёмно-багровым, почти фиолетовым. Стыдливо сглотнув горький ком в горле, я смотрела на красующиеся яркие синяки Дилана.

Всё это время он лежал на той стороне, на которой был ушиб, и я не видела его. Я совершенно позабыла о том, что он отхватил вчера от тех ребят, гораздо больше, чем я. Да что уж там, – мне досталась всего лишь пощёчина. А Дилану и синяки оставили, и бровь рассекли… За своими неудержимыми беспокойными страхами, я и не вспомнила, как накануне останавливала его кровь куском подкладки своей куртки. Просто вылетело из головы! А теперь я смотрю на него, и мне стыдно от своих мыслей. Стыдно, что я словно бы выкинула из памяти то, как он отчаянно вступил в драку, пытаясь уберечь меня, хотя противников было больше. Он не боялся угрозы, он не сомневался. Он просто прибежал на мой зов и защитил меня.

Стал бы бесчестный, корыстный человек, жертвовать собой, чтобы уберечь незнакомую девушку? Я думаю, если бы Дилан был таким же ублюдком, как они, он бы ни за что не вступился за меня. Никто ведь не вступился за меня. Никто не пришёл мне на помощь, хотя мой крик наверняка слышали многие. Любой другой человек мог просто стоять и смотреть, что делают со мной эти парни. Но Дилан… Он…

Парень тяжело втянул носом воздух и медленно приоткрыл глаза. В моей голове резко стало тихо. Мчащиеся, как машины на автостраде, мысли остановились и всё вдруг исчезло. И машины, и автострада… Сощурившись, Дилан взглянул на меня.

– Ты уже проснулась?

Невольно поджав губы, но стараясь стыдливо не потупить взгляд, я кивнула.

– Давно? – спросил он, но, не дав мне ответить, продолжил: – Разбудила бы меня. А то развалился тут, взгляните на него, какой деловой!

Усмехнулся Дилан и его губы растянулись в широкой улыбке. Его самоирония, в такое-то время, поразила меня, и я даже на мгновение потеряла дар речи.

Следом за ним улыбнулась и я. Но его хорошее настроение продлилось не так долго, как хотелось. Приходя в себя после сна, и всё больше возвращаясь в реальность, парень снова становился всё более мрачным и напряжённым. Он потёр лицо и сел.

– У тебя… это… – Он указал на мою щёку и запнулся. – Всё в порядке?

Я поняла, о чём он говорит и быстро натянула глупую улыбку, чтобы он не смотрел на меня с такой болью и состраданием.

– Да! Я в норме. Не беспокойся, – заверила я парня и тут же перевела стрелки: – С тобой-то всё хорошо? У тебя пол лица светится.

Ещё глупее. Я хотела сменить тему, а вместо этого её же и продолжила. Я хотела посочувствовать ему, но получилось так, будто я подшутила над ним. Мне хотелось сквозь землю провалиться. Но проведя ладонью по своим ушибам, Дилан вдруг ухмыльнулся.

– Ничего, посветится и перестанет. Завтра уже будет лучше. На мне синяки быстро проходят.

– И такой быстро заживёт? – подхватила я его хороший настрой. – Он довольно большой.

Я обрисовала на себе размер его алого пятна. И снова осознала, как сильно ему досталось. А это ещё только тот синяк, что я вижу. Дилана вчера и по рёбрам отходили. Тут мне снова стало стыдно, и я опустила глаза, начав бесцельно разглядывать свои ботинки.

– Да брось, – по голосу я поняла, что он улыбается. – Я же мужчина.

Ту-дум! Снова… Снова безумный параноидальный ум проснулся внутри меня. Мужчина… После этого слова я уже не слышала что он говорит дальше. Слова его обрывками доносились до моих ушей.

– …пройдёт… мне не привыкать… – говорил он что-то вроде этого, но я уже не воспринимала речь полностью.

Мужчина… Да, ты мужчина. Поэтому я и боюсь тебя. Поэтому я и не знаю, могу ли я тебе доверять. Ты – мужчина… Такой же, как они…

– Ниа? – окликнул меня Дилан.

Я резко подняла голову, и мысли опять притормозили.

– Ты уверенна, что всё хорошо?

– Да, – закивала я, боясь сознаться.

– Может, есть хочешь?

– Да, – повторила я, будто других слов не знаю, и добавила: – Перекусим и пойдём. Уже недолго осталось.

Себя я поймала на мысли, что говорю так, словно быстрее хочу прийти в город и расстаться с ним. Но я не хочу расставаться с ним! В голове всё перемешалось. Дилан мне ближе многих. Я хочу снова доверять ему. Но как? Как мне утихомирить этот страх внутри?

Это просто психическая травма – говорила я себе. Не случись того, что случилось вчера, мне бы и в голову не пришли подобные мысли. Это всё из-за тех парней. Это они во всём виноваты!

– Ты думаешь о том, что было вчера? – вдруг спросил Дилан, протягивая мне последнюю пачку с сухофруктами.

Я опешила. Он что, мысли мои читает?! Опять страх! Нет, нет, конечно, не читает. Расслабься… Просто это наверняка на моём лице написано. Да и о чём я ещё могу думать? Только об этом. Само собой, он обо всём догадался.

Не уверена, что хотела ответить ему правду. Да, конечно, правду я ему не скажу! Но я всё же кивнула, осторожно забирая из его руки свой паёк.

– Не надо. Не стоит, – нахмурившись, и пряча тем самым отвращение, сказал он. – Забудь о них. Даже не вникай.

Я неопределённо кивнула, всё так же не глядя ему в глаза. Но тут его пальцы коснулись моей руки. На секунду я снова испугалась и едва не вздрогнула. Да чёрт побери! Что со мной? Я уже дёргаюсь от каждого его вздоха. Всё же в порядке, возьми себя в руки, – повторяла я себе. Хорошо, что я нашла в себе силы не шелохнуться, иначе я напугала бы и Дилана. А потом пришлось бы объяснять ему почему.

– Эй, – вкрадчиво произнёс он, и я подняла на него глаза. – Представь, что это был дурной сон. Всего лишь сон, хорошо?

Его лицо было напряжённым, но таким честным и… добрым. Он хороший человек. Не нужно в нём сомневаться.

– Хорошо, – ответила я на его слова.

Его губы растянулись в милой улыбке. Приятной и уже такой родной. Такой игривой и добродушной. Как он может улыбаться так искренне в такое время? В таком положении… Но он может. Когда он улыбается, его губы задираются вверх, а уголки опускаются вниз – и это так забавно. Он преображается, становится задорным мальчишкой. И что бы ни было вокруг, его улыбка постоянно находит отклик в моей душе, я всякий раз хочу ответить ему тем же. Дилану стоит только улыбнуться или коснуться меня и мне становится лучше. Может не сразу, но зато всегда. Как у него это получается? Не может же такое тепло идти от того, кому нельзя верить…

После того, как мы опустошили последний пакет с едой и умылись росой, собранной с травы, Дилан встал, протянув мне руку. Я поднялась, мимолётом ощущая, как затекли ноги. Разминая их и отряхиваясь, я выпустила его ладонь из своих пальцев, и теперь уже не имела возможности дотронуться до него снова. По какой-то непонятной причине, осознав это, мне стало не по себе. Где-то в районе солнечного сплетения похолодело, и изнутри будто бы закололи крохотные льдинки. Тяжело и тоскливо…

Мы вышли к дороге и направились в сторону города. Туман расступался очень медленно, почти не расступался совсем. Шагов на десять вперёд было видно, а дальше – уже нет. И, тем не менее, двигались мы весьма уверенно, точно зная, куда в итоге придём. Но… между нами ощущалось странное напряжение. Я чувствовала его почти физически. И молчание. Долгое, затянувшееся, вязкое, словно смоль, молчание. Я знала, что это моя вина.

Дилан шёл справа от меня. А потому, мельком поглядывая на него, я всякий раз упиралась взглядом в багровое пятно на его лице, предстающее как постоянное напоминание того, что произошло вчера. Становилось скверно и дурно. Меня словно разъедало изнутри. Эта недоговорённость, скованность, неразрешённость вопроса, тянула, как привязанный к шее камень тянет на дно утопленника. Почему он ничего не говорит? Он тоже чувствует это? Нужно заговорить с ним, нужно прервать молчание.

– Скажи… – начала я, и запнулась.

– М? – Дилан обернулся на меня, ожидая продолжения.

– А какой ты был раньше? Ну, до всего этого?

Парень усмехнулся.

– Какой? – переспросил он. – Глупый. Без башки совсем.

Я засмеялась. А он игриво мне подмигнул.

– Мне кажется, ты был весёлым. Таким… душой компании.

Дилан снова усмехнулся, только на этот раз как-то безрадостно.

– Да… – протянул он. – Наверное, ты права.

Я заглянула в его глаза, чтобы понять, почему он затих.

– Да, права, – повторил парень. – Странно, как ты догадалась? По-моему, я уж больно мрачный в последнее время.

– Ты имеешь в виду то время, когда на город неизвестно кто напал, и нас эвакуировали в военный бункер, оставив без средств выживания? Тогда да, ты какой-то мрачноватый для такого положения дел, – многозначительно подшутила я.

Дилан снова засмеялся. Мне нравился его смех, такой открытый и задорный.

– Ты же не клоун и не безумец, чтобы веселиться после такого потрясения.

– Хотя, свихнуться от такого не мудрено, – подхватил мой намёк парень.

– Это точно…

После недолгой паузы парень спросил:

– А ты? Какой была ты?

– Я? – отозвалась я, и поняла, что от этого вопроса я опешила точно так же, как и он от моего, – Ну…

Тут я задумалась. А какой я, действительно, была? Теперь прошлое казалось чем-то нереальным, сном, от которого меня пробудила сирена в первый день сего безумия. И уже стала растворяться иллюзия, та слабая надежда, что это всё лишь кошмар. Сейчас я уже слишком чётко понимала, что всё наоборот. Нет ничего более настоящего, чем этот момент. Чем то, где я и какая я сейчас.

А раньше…

– Неуверенной, – вдруг произнесла я. – Раньше я была неуверенной.

Дилан вскинул брови:

– В чём?

– Во всём.

– И во всех? – понизив тон, спросил парень.

Я хотела было ответить, но… Внезапно я осознала, что он всё понимает. Он как-то странно задал этот вопрос, слишком серьёзно, слишком неоднозначно. И всё вернулось. Каждая мелкая мысль и та самая тревога. У меня не было желания продолжать разговор. Более того, мне хотелось сорваться с места и сбежать от вопроса в туман. Просто скрыться в нём от… От вопроса? Или от Дилана?

Но нет! Нет, пора уже поставить все точки. Иначе меня разорвёт, несомненно.

До боли прикусив губу и склонив лицо так, чтобы пряди волос скрыли меня от его пронзительных и пытливых глаз, я тихо, запинаясь, сказала:

– Дилан… Пообещай мне, что ты со мной никогда не сделаешь ничего подобного?

Я расширила глаза от собственных слов. Губу прикусила настолько сильно, что едва не потекла кровь. Может, не стоило этого говорить? Но слова уже вылетели, а их, как говорится, не поймаешь будто воробья. Эти пару секунд уже не вернуть, время не обратить. Так что, всё, что мне остаётся – разгребать последствия сказанного. Сердце заколотилось где-то в горле.

– О чём ты, Ниа? – наконец услышала я его. – Ты ведь то же самое говорила ещё вчера, прежде чем уснула…

Что?

– …Так скажи же мне. Что ты имеешь в виду?

По его охрипшему голосу я поняла, что мои слова сильно встревожили Дилана. Мне уже и вовсе не хотелось ничего говорить. Просто замять бы тему и не возвращаться к ней. Как вдруг он остановился, громко шаркнув подошвой ботинок, и его горячие пальцы обвили моё запястье, заставляя замедлиться и меня. Но вместо этого я резко вздрогнула и одёрнула руку, будто от огня.

Чёрт…

Я мгновенно обернулась, взглянув на оторопевшего застывшего парня. В моих округлившихся глазах полыхал ужас от самой себя. Это глупое, глупое движение, всего лишь одно движение выдало все мои страхи. Я словно бросила свои подозрения прямо ему в лицо. Стало мучительно стыдно. И в этот момент меня невидимым лезвием рассекло пополам. Одна половина жалела обо всём, вплоть до того, что я вообще завела разговор. Нужно было молчать! Молчать! Но вторая часть меня по-прежнему, упрямо, не хотела доверять… ему.

– Ты боишься меня? – разрезал он тишину, которая уже трелью звенела у меня в ушах.

Как на это можно ответить?! Сердце застучало ещё сильнее.

– Ты думаешь, я такой же, как они?

– Нет! – воскликнула я. – Нет…

Я поджала губы, когда в горле возник неприятный комок, а глаза стали щипать от накатывающей влаги.

Но Дилан не дал мне заплакать. Его лицо вдруг стало гораздо мягче и спокойнее. Вовремя. Первое ошеломление спало и он, похоже, начал проникаться тем, что творилось сейчас во мне. Его брови на мгновение дрогнули, словно он ощутил ту боль, которую чувствовала я. Кто как не он знал, что пробудило эти гадкие мысли в моей опухшей взбудораженной голове. Гладя на его лицо, я поняла, что он не злится на меня. Дилан всё понимал, как и всегда, неизменно.

– Я не такой, – с болью в голосе произнёс он. – Я знаю, словам сложно вот так поверить, но я и близко не похож на них.

– Пожалуйста… – задыхалась я. – Пообещай мне. Просто скажи это.

Его блестящие карие глаза пронзили меня насквозь. Он смотрел на меня честным, ясным взглядом и я, в целом, уже понимала, что мне не нужен его ответ. Я вижу, я и так всё вижу. Я видела и раньше. Мне даже на секунду не стоило сомневаться в нём. Он никогда бы этого не сделал. Никогда, и ни при каких условиях.

Я хотела было извиниться, но вспомнила, что он просил меня этого не делать. Хотя, стоило бы. Но я не решусь снова огорчить его. Поэтому я только стиснула кулаки, стараясь унять дрожь в руках. И тяжёлый монолитный камень отвязался от моей шеи и упал, когда он произнёс:

– Я обещаю, Ниа. Я клянусь тебе.



Глава 8. Серая дорога



– Не бойся меня, хорошо? – тихо шептал он мне на ухо, когда я, смутившись, скрыла лицо в его одежде.

После того, как прозвучала его клятва, я не удержалась, и бросилась к Дилану, припав к его плечу. Я расторопно кивала в ответ на его слова. А он рукой аккуратно обнял меня за плечи, но словно бы боялся сделать лишнее движение. Ну вот, напугала и себя, и его… Как теперь загладить перед ним свою вину?

Моя ладонь осторожно легла на его спину и сжала в пальцах кофту. Я придвинулась к нему ещё ближе, коснувшись широкой крепкой груди. И неожиданно услышала сиплый тяжёлый вдох возле своего уха, который быстро оборвался, когда парень, опомнившись, закрыл рот и затаил дыханье. У Дилана тут же участилось сердцебиение. Пульс, ни с того ни с сего, мощными ударами разнёсся по его стройному телу. Какая-то отдалённая часть моего мозга удивилась, и почти что задалась очевидным вопросом: «почему?». Только его тёплое дыхание, прокатившееся по моей шее, неминуемо заставляло забыться.

Но через пару секунд парень отстранился от меня, слегка пошатываясь и нервно улыбнувшись.

– Ну… пойдём, наверное, – нелепо предложил он, пряча от меня своё лицо.

Я слегка опешила. Правда, тут же мои глаза уловили его порозовевшие щёки. И в этот момент я поняла, что мои щёки тоже загорелись. Оба мы замялись, переступая с ноги на ногу.

Да уж, вот это поворот. Всё утро я тряслась от напряжения, места себе не находила, каждого шороха от него боялась. А теперь… Стоим в обнимку посреди дороги и просто рады тому, что мы есть друг у друга в такое тяжёлое и беспощадное время. Толи я такая беспечная, толи безрассудная. Но сейчас я даже слишком ясно начала понимать, что Дилан действительно мне небезразличен. И мне действительно стало легче дышать от того, что это невыносимое утро прошло, и он снова улыбается.

Правда, дальше мы шли молча. Я – от того, что мне по-прежнему было стыдно. А Дилан… мне кажется, он просто боялся что-то сказать. Во-первых, из-за того, что я буквально пару минут назад сомневалась в его порядочности и чистоте помыслов. А во-вторых, потому что я смутила его своими объятиями. Только сейчас я поняла, какое это было странное действие с моей стороны. Сначала я подозреваю его в безнравственности, а потом сама же обнимаю. Не удивительно, что он растерялся. В общем, он ушёл в себя.

Так прошло около четырёх часов. Всё это время мы уверенно шагали по тропе, рассекая чуть редеющий туман, но не озирались, потому что видно ничего толком не было, да и смотреть-то было не на что – кругом всё то же однообразное поле. Один раз у нас был привал, мы успели передохнуть от утомляющей дороги и перекинуться парой слов. Дилан даже рассказал мне анекдот, над которым мы оба долго смеялись. Я в ответ тоже выцарапала из памяти какую-то шутку. Так что обстановка между нами разрядилась, и мы стали чувствовать себя чуть раскованнее.

В итоге мы вышли, наконец, к трассе. Казалось – мы так близко к цели, мы почти добрались до заветного спасения. Но напротив, отсюда-то и начались странные и страшные картины, которые чуждыми узорами и мазками представали перед нашими глазами, заставляя разувериться, что где-то что-то ещё может быть хорошо. Хотя мы до последнего верили, что идём по верному пути, туда, куда и нужно. Но ведь никто же не мог нам подсказать тогда, что следовало бы бежать, и как можно быстрее, в ином направлении…

Прежде чем ступить на дорогу, Дилан замедлил шаг и поднял передо мной руку, другую приложив к своим губам, тем самым показывая мне, чтобы я ничего не говорила и остановилась. Я, не пререкаясь, так и сделала. Он же осторожно сделал пару бесшумным шажков вперёд. Туман ещё не до конца рассеялся, поэтому в поле зрения попадало пока что совсем немного открывающегося пейзажа. И пока Дилан высматривал нет ли опасности на дороге, я молча оглядывалась по сторонам стоя позади него.

Всё вокруг было каким-то серым и невзрачным. Цветам словно выкрутили насыщенность, и они сливались друг с другом неясными пятнами. Различимый оттенок синего прослеживался только на кофте Дилана, маячившей передо мной, и тот казался уже каким-то мутным. Деревьев было мало, и они выглядели какими-то голыми, столько листву с них оборвал ветер и унёс в неизвестном направлении. Трава возле трассы казалось высохшей, и почти что мёртвой. И в целом, больше ничего видно не было, даже небо и солнце по-прежнему прятались за белёсой пеленой тумана.

Камушки негромко заскрипели под подошвой, когда Дилан сделал первый шаг на асфальтированную дорогу. Ещё раз недоверчиво помотав головой из стороны в сторону, парень расслабил плечи, распрямился и обернулся ко мне.

– Чисто, – играючи бросил он мне шаблонную фразу, словно мы были персонажами какого-нибудь славного боевика, и подмигнул. Но улыбнулся парень всё же довольно безрадостно. – Никого нет.

Мне показалось это странным, но я не стала говорить об этом Дилану – не хотелось лишний раз нагнетать обстановку своими мрачными умозаключениями. И я сама постаралась об этом не задумываться. Я подошла к парню.

– Просто пойдём по дороге вперёд. Не знаю что там, но может со временем оно и проясниться.

– Хорошо, – кивнула я.

– Только одно «но», – сведя брови к переносице, глухо добавил он. – Если увидим приближающуюся машину, останавливать не будем.

Я без расспросов снова кивнула.

– И более того, – продолжил парень, – с дороги лучше сойдём и спрячемся в траве у обочины, договорились?

Я тяжело выдохнула:

– Ты чего-то боишься?

– Знаешь, после всего того, что случилось у бункера, лучше перестраховаться. Люди, по-моему, сейчас стали какими-то нервными.

Поморщившись при наплыве неприятных образов из недавнего прошлого, я поняла, что Дилан прав. Как же это забавно – теперь мы опасаемся людей. Вот оно, будущее цивилизованного человечества!

– Согласна, – ответила ему я. – Но неужели ты думаешь, что всё настолько плохо?

Дилан нахмурился:

– Надеюсь, что нет. Но рисковать не будем.

– Хорошо, – подавлено прошептала я себе под нос, и мы двинулись к городу по чёрной ленте трассы, прячущейся с обоих концов в бездне белых облаков тумана.

Нам понадобилось пройти совсем немного, прежде чем мы в кои-то веки вспомнили, что в убежище нас увезли не просто так, а потому что случилось нечто ужасное. Мы-то как мотыльки порхали к нашему родному дому, веря, что там нас укроют, уберегут, защитят. Время, что мы провели в бункере, казалось сейчас страшным и недоброжелательным, но ведь он и был той самой защитой, которую нам предоставили. Мы думали – как же это несправедливо, что нас вырвали из наших жизней и бросили одних на произвол судьбы неизвестно где и неизвестно с кем. Но ведь на самом деле, нас же спасали! Как мне удалось это позабыть?

Теперь реальность стала подкрадываться как хищный зверь исподтишка. И это был какой-то странный зверь, иссохший, костлявый, но не в меру жестокий. Как только мы покинули бункер, он начал преследовать нас по пятам, приближаясь к нам пока мы спим, опаляя своим ядовитым дыханием. И вот он, наконец, решил перестать скрываться в тени, и показать нам часть своего лица, вынырнув из белёсой мглы нам навстречу.

Впереди, по правую сторону от дороги, мы увидели, как вырисовывается огромное чёрное пятно, поднимающееся из выезженной земли. Подходя всё ближе, я начала понимать, что это обуглившееся и источающее соответствующий запах гари, не что иное, как останки сгоревшей автозаправки. А точнее – взорвавшейся. Нагромождение железных балок и исковерканных конструкций смоляного цвета едва позволяли различить в этой, ещё дымящейся, свалке очертания некогда заправочной станции. Такое впечатление, что несчастное строение словно разворотило на куски. В моей голове тут же всплыло незаслуженно утерянное мной воспоминание о тех взрывах, что подняли на уши весь город, и собственно являлись причиной, по которой мы сейчас здесь находились.

Дилан, разинув рот, в недоумении смотрел на чёрные ошмётки заправки, напоминающие паука с оторванными лапками и беспощадно разбросанными вокруг бездыханного тела. Парень замедлил шаг, когда мы поравнялись с тлеющим монстром, но я не хотела останавливаться рядом с обломками станции. Я и смотреть на неё долго не хотела, у меня от её вида скручивало живот и зарождалось вязкое и противное чувство безысходности. А потому я взяла Дилана за руку, не позволяя ему затормозить:

– Пошли, – тихо, но настойчиво сказала я как-то неприятно осипшим голосом, и потянула его за собой мимо этого изувеченного места.

Уходя от заправки, я ни разу не обернулась на неё. Хотя Дилан, спешно догоняя меня, продолжал изумлённо коситься на сгоревшую станцию. Но я не хотела ни говорить что-либо о ней, ни даже акцентировать внимание на увиденном. Я порой так старательно отторгала от себя очевидные вещи, что сама удивлялась такой своей ухищрённой способности. Я просто не хотела их замечать, не хотела себе в них признаваться. Но я уже тогда почувствовала, что дальше будет только хуже.

– Знаешь… – начал было Дилан. Но я его перебила.

– Нет-нет-нет, – остановила я парня. – Не надо. Только не сейчас.

Дилан затих и покорно кивнул. Надеюсь, он понял, что я не хочу развивать разговор об этом взрыве. Я не хотела придавать этому такое значение, от которого у меня начнёт нарастать панический страх. Зачем говорить об этом, если и так очевидно, что дело плохо.

Пока мы шли, словно протестуя против предположения Дилана, ни одна машина так и не проехала. Кругом было настолько спокойно, что мне начало казаться, будто мы плывём в открытом океане, со всех сторон бескрайние просторы воды, и суши мы никогда не увидим. Ничего не происходило, ничего не менялось. Разве что туман стал значительно реже, и мне удавалось рассмотреть окружение гораздо лучше, нежели раньше. Хотя, что там было рассматривать? Серую траву, или серое небо?

Спустя примерно час, мы заметили вдали силуэт маленькой придорожной забегаловки. Слава богу, в отличие от заправочной станции, та была цела и невредима. Разве что, всеми покинута. Ни одна лампочка или вывеска не светились, зазывая водителей остановиться, чтобы перекусить и отдохнуть от долгого пути. Никто не входил и не выходил из двустворчатых стеклянных мутных дверей. Единственное, что привлекло наше внимание – это машина, одиноко припаркованная на обочине.

На этот раз мы замедлили шаг оба, без предварительных указаний Дилана. Я уже без слов понимала его осторожность, а быть может и сама ею заразилась. В любом случае, мы не торопились сразу же подбегать к автомобилю. Парень сощурил глаза, вглядываясь в кафе, парковку, окружающую их территорию. Я делала то же самое, но скорее из любопытства, нежели из предосторожности, как Дилан. Его быстрый внимательный взгляд обегал каждый угол, осматривал каждую тень, проникал в каждый закуток. Но всё казалось таким же заброшенным и забытым, как и весь путь, который мы проделали доселе.

Подойдя к забегаловке, мы поняла, что её безмолвие от нашего присутствия не изменится – людей здесь нет. Дилан сразу же бросился к машине, а я остановилась перед кафешкой, которая меня напрягала ещё больше, чем та взорванная автозаправка: она была неподвижна, стены и стекла покрыты чем-то странным, белёсым, словно лёгким налётом светло-серого инея. И вообще было ощущение, что это место заморозили, усыпили, как будто это экспонат, а не реальное строение. Но это не был иней. Не мог быть – на улице плюс восемнадцать, не меньше. Тогда что это?

– Ниа, – окликнул меня Дилан.

Я обернулась на его голос. Парень стоял возле машины, обойдя перед этим её кругом и полностью осмотрев. Это был старенький пикап грязно-белого цвета. И он был такой же мутный и покрытый чем-то непонятным, что и забегаловка.

– Мы можем добраться на нём до города, – продолжил Дилан.

Уняв слабую, но заметную дрожь в ногах, я подошла к парню.

– Ты хочешь предложить нам угнать её? – вскинув брови, поинтересовалась я.

Дилан пожал плечами:

– Владельца нет. Здесь вообще никого нет, и не известно появится ли кто-нибудь. Я не знаю, что здесь произошло, но машину явно бросили.

Как-то мне было не по себе, и я не спешила с ответом. Вместо этого я подошла ближе к парню, который стоял возле водительской дверцы и увлечённо рассматривал то, чем было покрыто стекло. Я вгляделась туда же. Дилан поднял руку и, чуть помешкав, провёл пальцами по стеклу дверцы. Раздался соответствующий звук трения и на мутном окне вырисовались четыре одинаковые полосы. Парень посмотрел на свою ладонь.

– Что это? – с опаской спросила я.

– Не знаю. Похоже на пыль, – явно удивлённый простотой ответа, произнёс он. – Кажется, она стоит тут очень давно, если так запылилась.

И Дилан вытер свою руку об кофту, и на его груди остался светлый след.

– Ты думаешь, мы можем её взять? – продолжала сомневаться я.

– До города не так близко ещё, а мы с каждым шагом устаём, – заметил он. – Я не думаю, что кто-то её хватится. Но даже если так, мы потом найдём способ вернуть её.

И я сдалась, я не стала спорить. В любом случае, он был прав, нам гораздо легче было бы добраться до города на машине. К тому же, говоря, что мы устаём, думаю, он скорее имел в виду меня, чем себя. Конечно, он тоже не железный, но отдышка от нашего долгого путешествия и ноющее покалывание в ногах первыми всё же появились у меня, а не у него. Я кивнула:

– Надеюсь, ключи мы найдём.

Дилан одобрительно улыбнулся.

– Я поищу.

– А я пока посмотрю, что можно раздобыть в кафе.

Не знаю, что я собиралась там найти, но я решила, что проверить не помешает. Возможно, там будет еда, коли уж это кафе, а мы уже давно ничего толком не ели. У меня лично живот уже начинал глухо недовольно урчать. Да и в принципе, мне было любопытно узнать, что за этими стеклянными запылившимися стенами.

Поднявшись на две бетонные ступеньки, ведущие ко входу и подойдя к двери, я остановилась и взглянула на «поседевшую» стальную ручку. Пыль? Набрав в грудь воздух, я слегка подула на неё, и мелкая россыпь пылинок вспорхнули и разлетелись по сторонам, точно мотыльки. Наверное, это действительно пыль, а что же ещё? Ни на что другое это не похоже. Разве что на пепел, только серых следов после себя не оставляет. Идея с инеем уже давно отпала, и потому что, очевидно, его просто не может быть в тёплое время года, и потому что в воду он не превращается при прикосновении. И, тем не менее, я не могла сопоставить логически, откуда здесь взялось столько пыли. Как будто эта забегаловка и близлежащая её территория заброшены… как, похоже, и всё вокруг.

Я взялась за ручку и бодро отворила стеклянную дверь. Первое, что громко закричало против моего предположения о заброшенности этого места – отсутствия кого-либо, хотя бы малого, скрипа петель. Казалось, их смазали совсем недавно. Что же здесь произошло?

Стоило мне переступить порог, как изнутри мне навстречу тут же хлынул неприятный гнилой запах. Я прикрыла нос рукавом куртки, когда вошла. Внутри забегаловки было ещё более странно, чем снаружи. Лампы разумеется не работали, а из-за запылившихся окон свет от солнца проступал довольно тускло, так что разглядеть сразу всю обстановку было трудновато. Зато дискомфорт я ощутила моментально, даже учитывая, что глаза ещё не успели чётко разглядеть помещение. Но когда всё-таки разглядели, я поняла, что запах этот был от протухшей еды.

Справа от меня, возле окна, рядком стояли столики, коих было немного, в окружении узких скамеек. Ничего не тронуто, не передвинуто со своих мест, не потревожено. Но, как нелепая, неуместная нота в складной мелодии, на столах выбивалась оставленная кем-то недоеденная еда, над которой роем кружили мухи. Я поморщилась, выглядело это отвратительно. Хуже того, я заметила перу оставленных сумок, что насторожило меня ещё больше. Такое ощущение, что отсюда в спешке убегали, хоть на это больше ничто не указывало, оставаясь в своём нетронутом спокойствии. Впрочем, вспоминая, как паника из-за взрывов подорвала всех людей из своих домов, брошенная еда и вещи – не самое удивительное.

Мне не очень хотелось рассматривать жужжащие объедки, поэтому я метнулась влево, к стойке продавца, за которой была кухня. Но как оказалось, на кухне дела обстояли ещё хуже. Мошки там так и вились. Мне стало противно здесь находиться. И быстро обойдя стойку, я нашла маленький неработающий холодильник, из которого выудила бутылку свежей, правда, тёплой воды, а над ним запакованные булки для бургеров. Собрав добытое в охапку, и прихватив по пути пару аккуратно сложенных под стойкой полотенец, я поспешила как можно быстрее покинуть это забытое богом место.

Когда я вышла на улицу, оставив за собой, не вызывающую особо приятных эмоций, забегаловку, то поняла, что это были ещё не все сюрпризы, которые я здесь повидала. Оказавшись на ступеньках, я остановилась и застыла на них. Сперва, мои глаза снова привыкали к яркому белому свету, а потому я не заметила ничего необычного, только силуэт Дилана и автомобиля, у которого он стоял, по пояс забравшись внутрь через открытую пассажирскую дверцу. Но через пару секунд зрение восстановилось, и мой взгляд метнулся вправо, заскользив по парковке, как рыбка по глади воды.

Придя сюда, я не видела парковки вообще, так как обзор загораживал тот самый пикап, который сразу же заприметил Дилан. После этого я не рассматривала больше площадку перед кафе, и даже когда заходила внутрь. Но теперь, выйдя из него, моему взору предстало нечто странное. Справа от меня, от пикапа, и от Дилана вся парковка была усыпана каким-то странным серебристым песком. Я такого не видела никогда раньше. Кое-где он образовывал небольшие холмики, а где-то рассыпан тонким слоем по земле. Что это?

– Ты это видел? – окликнула я Дилана.

Парень вынырнул из машины с довольной улыбкой на лице:

– Что? – Похоже, он меня не расслышал. – Я нашёл ключи, они были в бардачке.

Дилан выпрямился и позвенел в руке связкой ключей. Я позволила себе улыбнуться ему в ответ, но вопрос свой не забыла. Он заметил тревожное выражение на моём лице. Мои глаза, указующе метнулись в сторону серебристого песка. Парень проследил за моим взглядом и понял, о чём был мой вопрос.

– А, это, – подтвердил он. – Я не знаю что это. Похоже на песок.

Я поняла, что он тоже не понимает, как и с помощью кого серебряные россыпи здесь оказались. Впрочем, этого следовало ожидать. И решив, что раз и это нам непонятно, то и не стоит голову ломать над ещё одним загадочным явлением. К тому же, нам явно повезло: Дилан нашёл ключи, я нашла еду. Наверное, это хороший знак. И не порадоваться ему вместе с моим спутником было бы несправедливо.

– Ладно, – выдохнула я, спускаясь со ступеней и поспешив к Дилану. – Хорошо, что есть ключи. Я тут тоже кое-что нашла.

– Здорово, – просиял он, заметив в моих руках хлеб и воду. – Как раз вовремя. А то уже начало живот сводить от голода.

Дилан был рад. Я уловила это за долю секунды, пока подходила к нему. На его лице появилась раскованная улыбка, на щеках образовались милые ямочки, брови перестали тенью нависать над глазами, и в них даже блеснул свет. Его плечи распрямились, поза стала чуть расслабленнее. В нём проявилась та самая его натура, которую мне не довелось видеть никогда раньше. Та самая, задорная, лёгкая, весёлая, даже почти что детская. Я ещё не видела его таким… настоящим. Таким, каким он был до всего этого, до этого хаоса, что нас поглотил. Но я чувствовала, что он именно такой, что он всегда был таким. И мне это так понравилось, что я даже успела пожалеть, что мы не встретились с ним раньше, в нормальной жизни.

Я кинула ему одно из полотенец, и он кивнул, обойдя машину спереди, и протирая по ходу им все стёкла. Сгрудив еду на пассажирское сиденье, я занялась тем же.

– Осталось совсем немного, – заговорил Дилан. – Бензина в баке, конечно, не много, но думаю, до города нам как раз хватит.

– Благо, что вообще есть на чём добраться.

– Это верно. В целом, вообще всё неплохо складывается, а? – подмигнул мне парень, смахивая остатки пыли с лобового стекла.

Я улыбнулась ему в ответ.

Приятный был момент. Грустно только, что он быстро прошёл и больше не повторится. Грустно, что я не ухватилась за него получше, не продлила его подольше. А ведь я больше не увижу этот тёплый свет искренней надежды в его игривых карих глазах. Одно хорошо – я навсегда запомнила его таким.

Мы выбросили полотенца в урну и сели в старенький пикап, захлопнув за собой обе дверцы. Я предложила сперва поесть, прежде чем заводить машину и отправляться в путь. Дилан был только за. Добравшись до булок, он стал уплетать их за обе щеки. Видимо долго сдерживался, чтобы не завыть от голода. Ещё бы, что мы ели-то за всё это время – одни орехи, да сухофрукты. А тут выпечка, да ещё и целая бутылка воды. Такая простая еда, а нам она казалось настоящим пиршеством. Да и я не отставала от парня, жевала с неподдельным удовольствием. И только сейчас поняла, настолько я действительно проголодалась.

Прикончив всю еду, что я достала, мы даже крошки не оставили на потом. Казалось бы, а зачем? Мы ведь скоро приедем в город, а уж там-то точно еды хватает. Мы найдём помощь, нас отвезут в какое-нибудь безопасное место, в котором будет куча провианта, и, самое главное, другие люди. По крайней мере, я на это надеялась. Так что мы оживлённо переглянулись, Дилан завёл пикап – с третьей попытки, – и машины, мерно шурша колесам, покатила по ровной гладкой дороге в сторону города.

Нам обоим казалось, что мы на верном пути. Что чем дальше, тем становится всё лучше и лучше. Мы верили, что ещё не всё потеряно, что мы уже близки к выходу, что всё будет хорошо, когда мы доберёмся до города. Как хорошо нам было в этом невежестве, каким бесценным было это время. Как страшно терять такую надежду…

Я завороженно смотрела из окна сквозь тающий туман на проносящиеся поля и мелкие постройки. Домики становились крупнее, их вырисовывалось больше и стояли они плотнее, когда мы всё ближе подъезжали к городу. Мои глаза следили за ними, чуть ли не считая каждый. До тех пор, пока меня не отвлекло необъяснимое чувство. Мне в голову стали лезть какие-то исковерканные, но неведомым образом приманившие в свои сети моё внимание, мысли.

Дилан… Дело было в нём. Хотя нет, скорее в нас. Я вдруг задумалась: что же будет с нами, когда мы приедем? Когда мы найдём помощь, других людей, объяснения, в конце концов. Что будет с нами? Я украдкой взглянула на парня, который спокойно, но воодушевлённо вёл машину, постукивая от волнения кончиками пальцев по рулю. Дилан… Действительно ли ты нужен мне настолько, насколько я думаю?



Глава 9. Сошедшие с небес



Нет. Я не хочу сказать, что ты не нужен мне. Но…

Ты замечательный человек. Ты столько раз спас меня, Дилан, был рядом со мной. Ты был тем человеком, который вытащил меня из этого кошмара, помог мне не кануть в лету. Я стольким обязана тебе, но… Я не хочу быть обязана.

Чем я отплатила тебе? Ничего не припомню – это самое страшное. Значит, когда мы приедем в город, вернёмся к людям и начнём жизнь заново, я так и останусь перед тобой в долгу. Это скверное чувство. Оно уже начинает пожирать меня, а что будет потом? Что будет с нами потом? Кем мы друг другу будем: друзьями? Или я обязана тебе большим? Нет… Может тогда нам лучше вообще больше не поддерживать никакую связь?

Мы пережили это вместе, и теперь всегда будем напоминать друг другу о тех минутах и часах страха, которые захлёстывали нас с головой. Захлёстывали меня. Я не знаю, что чувствовал ты. Чувствовал ли ты то же, что и я? В любом случае, это время вырисовало свой шрам и в твоём и в моём сознании. И, может быть, я тоже буду только делать тебе больнее, находясь рядом, и одним своим видом будоражить воспоминания о хаосе и безысходности, что мы пережили вместе.

Да и ты столько видел… Ты видел меня слабой. Видел плачущей, беспомощной, хрупкой, видел меня жертвой. Спас мой разум и моё тело. Когда на меня напали, я так сильно зависела от тебя… Только от тебя. Моё тело было в твоих руках. Твоё тело пострадало из-за меня. Зачем ты жертвовал собой? Ты слишком открылся передо мной? Или это я открыта перед тобой больше, чем следовало бы? Я ведь рыдала перед тобой, я теряла сознание перед тобой, я забывалась перед тобой. Столько сокровенного предстало перед твоими глазами, а ведь я по-прежнему тебя совсем не знаю.

А, может быть, всё не совсем так? Может быть, я тоже теперь слишком хорошо тебя знаю? Может, я знаю, что ты чувствовал? Ты был в моих объятиях, ты был в моих руках тоже. И я видела тот же самый страх в твоих чёрных, как ночь, бездонных зрачках, я видела, как ты вздрагивал во сне, сжимая кулаки, я слышала биение твоего сердца… и кровь на твоём лице. Я была причиной этой крови. В этом всё дело?

Или в том, что я боюсь привыкнуть к тебе так сильно, что потом не выдержу, если потеряю тебя снова? Да, я ведь уже теряла тебя… Я помню, как выскользнула моя ладонь из твоей руки, и какой ужас я ощутила тогда. Когда я думала, что потеряла тебя в этом аду, это было невыносимо больно.

За эти несколько дней мы узнали друг о друге столько, сколько в мирное время люди узнают за месяцы, если не за годы. А нам так внезапно пришлось доверять, и полностью и неизбежно раскрыть себя. У нас кроме друг друга здесь никого нет… – это правда. Но это словно быть брошенными в открытом космосе. Мы слишком переплелись, отдали свои жизни так быстро; я впиталась в тебя, а ты в меня. Мы слишком повязаны теперь. И эта связь окажется либо нашим благословением, либо проклятием. И я боюсь… я не хочу рисковать.

Мой взгляд скользил по изгибам меняющего ландшафта, не различая никаких деталей, всё сливалось в одну сплошную кривую линию. Мысли поглотили меня целиком, и не желали освобождать из своего плена, не спешили снимать с меня оковы. Я ушла на дно, а снизу мои ноги обвивали цепкие плети-водоросли тревог и сомнений, я запутывалась в них и тонула, тонула, тонула…

Вдруг странный звук прервал мои мысли. Он глухо зарокотал и стал растягиваться, как пружина. Это бы звук мотора. Двигатель автомобиля. Стоило мне только это сообразить, как голос Дилана выбросил меня из глубины моих раздумий на берег реальности:

– Чёрт, – выругался он.

Я обернулась к парню, стряхивая пепел мыслей о расставании, казавшийся осевшим на веках и застилающий глаза при каждом взмахе ресниц.

– Бензин кончился, – пояснил Дилан, вперив взгляд в круглый чёрный глаз датчика уровня топлива.

Я рассеяно огляделась по сторонам, пытаясь выхватить каждую картинку пейзажа за каждым окном пикапа. Мы уже в городе! Кругом магазинчики и кирпичные здания, лавки и закусочные. А впереди, как на ладони, виднеются первые высотки, встречающиеся на въезде в город. Осталось совсем немного.

Старенький автомобиль закряхтел и медленно стал сбавлять ход. Мы прокатили по дороге ещё метров сорок, и пикап встал на месте, как вкопанный. Мы с Диланом переглянулись. Он дурашливо надул губы и хлопнул ладонью об руль.

– Не хватило… Ну что ж. – Парень перевёл взгляд на лобовое окно и прищурил глаза. – Тут уже не далеко, может полчаса ходьбы, плюс-минус. Думаю, дойдём и на своих двоих.

Я кивнула и, отворив дверцу, вышла из машины на улицу.

Первое, что я ощутила, это какой-то странный холод. Хотя на улице вовсе не было холодно, не то время года. Это был необычный холод. Он не витал вокруг нас, не морозил кожу, не обжигал дыхание, нет. Он сразу проник внутрь моего тела, он сразу оказался в груди и сжал сердце в невидимой хватке. Я ощутила, как он растекается по венам с каждым ударом моего пульса. Мне стало не по себе.

Мы с Диланом зашагали вперёд по пустой дороге. Да, она действительно была пуста, на удивление. На ней не то что никто не проезжал, на ней ни одна машина даже не стояла. Ни одна, кроме одинокого белого пикапа, на котором мы приехали. Зато весь асфальт был усыпан тем самым серебристым песком, как рисом после свадебной церемонии. Что же это за «свадьба» такая, оставившая после себя тонны серебристой россыпи, тонким слоем покрывшей всю улицу докуда только мог добраться взглядом глаз? Но что меня уже совсем не поразило, так это пыль, покрывшая дома, дороги, фонари, даже каждый мусорный бак. Пыль и песок – два напарника, два союзника. Они словно неизменные и незаменимые спутники друг для друга, рука об руку легли на город, будто тонкая бледная шаль… той самой «невесты», для которой, похоже, и была устроена эта таинственная церемония.

Оба мы насторожились, но как по сговорённости не сказали об этом ничего вслух. Покосившись на парня, я заметила, что его лицо потеряло воодушевление, что светилось на нём буквально минуту назад. Но он усиленно старался сохранять остатки той радости, что вспыхнула в нём, когда нам казалось, что мы стали подбираться к спасению. Я знаю, что он, так же как и я, стал потихоньку терять веру в то, что нас там кто-то ждёт, чтобы помочь, спасти из этого затянувшегося недоумения. Но терять надежду нам всё-таки не хотелось. Иначе, какой смысл вообще идти вперёд?

Моё сознание выхватывало информацию из окружающей действительности как-то очень дозированно. Толи оно так оберегало меня, толи конкретно затормаживало движение осмысления в моей голове. Я не сразу всё осознавала. Может быть даже слишком медленно.

Поморщив нос, я поняла, что холод, песок, пыль – это далеко не всё, что смутило меня. Туман, так любовно облепляющий нас всё это время, почти развеялся. Но вместо того что бы исчезнуть в небытии насовсем, раствориться и пропасть, он словно бы перевоплотился в нечто другое, нечто непостижимое простым разумом. То была некая прозрачная завеса, которую не было видно, но зато её присутствие чувствовалось неоспоримо. Но самое главное – это запах. Отчётливый запах. Воздух словно бы пропитался чем-то горелым, но не дымом. Так пахнет в кабинете стоматолога во время работы бормашины. Ненавижу его звук. И запах неприятный.

И только после того, как я вкусила эти ощущения и переварила их, я, наконец, прозрела. Чем ближе я подходила к высоткам, тем больше понимала, что город стал неузнаваем. Он вроде всё тот же: те же дома, те же линии и очертания, те же повороты и улицы, та же дорога, неизменно ведущая вперёд. Только вот… всё было серым и абсолютно безмолвным. Совершенно неподвижным, и нерушимым в своей неподвижности. Застывшим как остывающий воск, словно время ушло из этих мест, оставив после себя лишь бесцветность, тишину и неодушевлённость.

Мы шли довольно смело, но всё же неуверенно. Наши быстрые шаги сопровождались глухим шарканьем и звуком трения песка под ногами. Мы настороженно, но рассеянно озирались по сторонам. Но ни движения, ни звука, ничего не улавливали в общей серости зданий и прорезей пустых закоулков. Где же помощь? Может она там, впереди? Нам нужно пройти дальше, вглубь. Мы близко. Мы уже практически подошли к высотным многоэтажным зданиям! Но… что это?

Когда высотки выросли перед нами буквально в полсотни шагов, и я, и Дилан замедлили ход и недоумевающе уставились на открывшееся перед нами зрелище.

С чего бы начать? Со стен высотных домов, исписанных странными граффити со словами несущими в себе довольно тревожный, но невнятный смысл? Или с автомобиля, врезавшегося в одну из этих стен? И если бы это был просто автомобиль. Но перед нами красовался военный автомобиль, такой же, как те, что стояли возле бункера, те, что забрали у всех из-под носа. И мне почему-то слишком отчётливо казалось, что это действительно был один из них. Мне казалось, что это была одна из угнанных теми бесчестными людьми машин, которые, похоже, так и не смогли в целости доехать до города. В какой-то момент, во мне даже проскользнула мысль: поделом им. Но потом я почувствовала лёгкий стыд за неё, и постаралась больше не думать так жестоко.

Похоже, машина врезалась в стену на довольно приличной скорости. Бампер треснул и покосился, чуть свисая с ближней к нам стороны. Крышка капота помялась, стёкла от фар валялись под автомобилем на асфальте, словно маленькие блестящие камушки. Все дверцы были открыты, и значит, либо людям было безразлично на бесхозную и потерявшую свою былую значимость машину, либо они уходили в спешке. Внутри, соответственно, никого не было.

И снова неизменная пыль, которая покрывала этот, превратившийся в неподвижную, а стало быть, бесполезную гору металлолома, военный автомобиль и плотным слоем застилала асфальт под ним. Я подошла чуть ближе, и, ещё не успевшая накрепко пристать к зеленоватой обшивке машины пыль слегка всколыхнулась передо мной. От моего дыхания? Я вдруг представила, как бы эта пыль заклубилась и разлетелась лёгкими мотыльками в воздухе, если бы подул ветер. Но тут я поняла, что ветра совсем нет. И нет его уже давно. Воздух завис и замер вокруг так же, как и всё остальное.

Обойдя военную машину стороной, попутно исполосовывая её взглядом, я остановилась перед стеной, в которую та влетела. Теперь моё внимание крепко приковали к себе те самые загадочные надписи.

То были белые граффити, за счёт своего цвета ясно выделяющиеся на кирпичных стенах высоток, нанесённые на стены через трафарет. Трафарет явно был сделан не слишком аккуратно, но буквы читались ярко и чётко. Видимо смысл был именно в том, чтобы донести послания, а далеко не в красоте. Их было не так много, но они были повсюду.

– Что это? – вырвалось у меня как-то само собой, видимо от озадаченности увиденного.

– Не знаю, – глухо ответил Дилан, вслед за мной подошедший к стенам. – Я их раньше здесь никогда не видел.

Поднеся ладонь к одной из граффити, парень слегка провёл пальцами по белым буквам и произнёс:

– Нанесено совсем недавно, краска ещё не высохла.

Действительно, я увидела белый отпечаток на его руке. А потом вернула взгляд к надписям и стала про себя читать:

«Не иди по главной дороге!» – гласила одна надпись.

«Не входи в город на закате» – предостерегала вторая.

«Прячься от Призраков!» – убеждая, настаивала третья.

«Ни за что не дай им заметить себя. Скрывайся!»

«Если заметили – это конец»…

И так далее, и так далее, в похожем ключе. Их было не так много, но достаточно, чтобы быть заметными. Мои глаза читали слово за словом, всё больше проникаясь страхом, с которым были написаны эти строки, но и озадачиваясь их бессвязностью. Словно бы они были написаны не вполне вменяемым человеком. Но всё-таки было в них что-то… слишком пугающее.

– Что это значит? Что за Призраки? – тревожным голосом спросила я, хотя и без того знала, что Дилан в таком же недоумении, что и я.

Не переводя взгляд с надписей на парня, я отчётливо услышала, как он тяжело выдохнул.

– Не знаю, Ниа. – И голос его скатился на шёпот: – Не знаю…

Конечно, он не знал. И, конечно же, мне стало не по себе. Слово «Призраки» настораживало больше всего. Я не понимала, что оно значило, но по спине пробежали мурашки. Прячься от Призраков… Не дай им заметить себя… Кому «им»? Призракам? Но что это значит?

– Если заметили – это конец… – тихо прочёл Дилан одну из надписей.

– Думаешь, это шутка? – в надежде спросила я.

– Сомневаюсь, – ответил парень, и глаза его снова потемнели, словно проваливаясь в ночь.

– Тогда что это? – Я заметила, что повторяюсь…

– Не знаю, – вместе со мной повторился Дилан. – Единственное, что я знаю – это не зря здесь написали. Тем более, что написано после того, как нас вывезли из города. А значит, тот, кто нанёс эти граффити, явно знает больше, чем мы. Не знаю, что он видел, но думаю нам лучше последовать его советам.

– И что нам делать? – обеспокоилась я.

Дилан нахмурил брови и окинул взглядом окрестности:

– Сойдём с центральной дороги, – недолго подумав, уверенно ответил парень. – Пойдём вдоль улиц дворами, так будет безопаснее.

Ну, ему виднее. Я даже не думала спорить с Диланом. Уже не в первый раз он доказывает мне, что лучше знает, как следует поступить. И лучше ориентируется в сложных ситуациях… В отличие от меня. Так что я доверяла ему полностью.

Мы отошли от высотных домов исписанных граффити, но всё же отвести глаза от пугающих надписей до последнего было довольно трудно. Я перестала смотреть на них лишь только тогда, когда мы обогнули высотку и белые слова скрылись из виду. Но пропадая с моих глаз, они, тем не менее, не желали так же легко уходить и из моей головы. Каждая оставленная неизвестным фраза крутилась во мне, спутывая мысли и пронизывая кожу, словно невидимые нити. Где-то в глубине души я осознавала, что это не просто слова. Я знала, что это правда. Только не понимала, о чём она нам говорит, не понимала её смысл. Но это ни капли не умаляло тот неведомый страх, которым были пропитаны эти надписи, и который они внушали каждому проходящему… Если такие, кроме нас, были.

Шаги Дилана глухо стучали впереди меня, не давая забыться, и указывая мне путь. Сойдя с главной трассы, что привела нас в город, он нырнул меж домов, увлекая меня за собой. Мы оказались в переулке, где с обеих сторон узкой дороги нас обступили высокие мрачные стены. Они вздымались высоко вверх и словно подпирали белёсое небо, держа его на своих плечах как Атлант. Хотя, в нашем городе были небоскрёбы и повыше. Но мне сейчас всё вокруг казалось выше и больше прежнего. А мы, напротив, казались слишком маленькими, и это впечатление не покидало меня. Я тихо шла вслед за своим проводником, беспокойно наматывая на палец край своей кофты.

Метр за метром мы отмеряли ногами подворотни и маленькие улицы. Эти улицы – узкие пространства между домами, чёрные и пустые, были похожи на трещины в скале. Я просачивалась в этих трещинах будто вода, не выпуская из виду силуэт Дилана, который твёрдо шёл куда-то вперёд.

Меня вдруг опутало своими сетями странное чувство. Всё сильнее и сильнее мне казалось, что мы приближаемся к чему-то. К чему-то большому и… неподдающемуся объяснению. Чему-то странному, как тени, пляшущие на стенах вокруг одиноко горящей в тёмной комнате свечи. Оно было неуловимым, как блики на воде, как порывы ветра. Оно взывало так, будто знало меня. Будто знало, что мы здесь. Я даже не могла понять, откуда появилось во мне это чувство, но оно давило на меня с непостижимой силой.

– Дилан, – окликнула я парня, хотя не была уверенна, что хотела это сделать.

Но он остановился, обернулся ко мне и встревоженно взглянул мне прямо в глаза.

– Я… я… – замямлила я, не зная толком, что собственно хочу сказать. – Тебе не кажется это странным?

Глупый вопрос в нашем положении.

– Мне сейчас всё кажется странным, – достойный ответ на мой глупый вопрос.

Его спокойный голос умело скрывал тревогу в словах. Я замялась, а потом подошла к нему поближе.

– Да, разумеется. Но… Ты не чувствуешь ничего необычного?

Дилан как-то хмуро посмотрел на меня, наклонив голову набок. Или это была печаль в его взгляде? Я поспешила объясниться:

– Мне кажется, что-то не так, – опять несвязно получилось, – В смысле, не то, что мы и так видим, или увидели. Что-то не так там… куда мы идём.

И тут я, наконец, поняла, что не знаю, куда мы идём. И, самое главное: Дилан тоже не знает, куда мы идём.

В его тёмных глазах возник страх, который я уже видела однажды. Я видела его, когда мы сели в автобус. Я помню, как Дилан посмотрел на меня, а в глазах его читался страх. Он с таким усилием пытался его спрятать, и у него это почти получалось. Но по какой-то непонятной причине, мне всё равно удавалось его видеть. Он не мог спрятать его от меня. И вот сейчас его карие глаза снова покрылись тонкой поволокой этого страха. Тогда я поняла, что он не знает. Он ничего не знает. Не знает, куда мы идём, что делаем, что будет дальше. И он боялся этого.

Но не хотел, чтобы боялась и я.

Дилан закрыл лицо ладонью. С секунду ничего не происходило, он стоял, напряжённо сжимая пальцами пульсирующие виски. Но тут его рука соскользнула с лица, и он вдруг улыбнулся. Очень доброй и воодушевляющей улыбкой. Только я видела, с каким трудом он ему давалась. Этот парень так хорошо умел перебороть себя и казаться весёлым и беззаботным, когда это особенно нужно. Но почему я всё же видела это в нём? Может было бы куда лучше, если бы я не замечала то, что он прячет внутри?

Он подошёл ко мне, и взял в свою ладонь мою руку.

– Тебе не по себе? – спросил мягким тоном Дилан.

Я неуклюже кивнула в ответ.

– Я тоже чувствую это. Словно не в своей тарелке.

Да, да, Дилан понял, о чём я говорю.

– Может, прежде чем идти дальше, нам следовало бы хоть как-то узнать, что там, впереди?

– Да, – серьёзно подтвердил парень, и после короткой паузы продолжил. – Да, ты права. Не очень разумно вот так бродить по городу не зная, что нас может ожидать за любым поворотом. Всё-таки эвакуации не было бы, если бы людям не угрожала опасность.

– Не знаю, что здесь произошло за это время, но всё слишком странно, чтобы не обращать на это внимания. С городом явно что-то нет так, – скомкано произнесла я наконец то, что было и без того очевидно.

Только слова мои прозвучали как-то примитивно. Трудно было выразиться точно и поэтично, чтобы описать то, что окружало нас. Трудно было описать то преображение, что изменило мой родной и некогда такой знакомый город до неузнаваемости. И, тем не менее, я всё ещё не хотела развивать эту тему. И Дилан это видел. Он кивнул, сведя тёмные брови к переносице, и ничего не стал говорить в подтверждение моих высказываний.

Я вскинула голову к небу и на мгновение задумалась. Стены домов уходили высоко, высоко вверх… Мои глаза упёрлись в белый лист небосвода, выискивая в нём хоть намёк на разгадку. И тут мне в голову пришла мысль.

– Мы могли бы подняться на крышу и посмотреть, что стало с городом.

Дилан одобрительно улыбнулся мне:

– А что, хорошая идея.

Я улыбнулась ему в ответ, чувствуя мимолётный подъём сил. Мне почему-то казалось, что он вполне мог бы отвергнуть моё предложение. Но он ни секунды не мешкал, прежде чем ответить. Почему же я до сих пор чувствую свою бесполезность, хоть это на деле и не так. Может быть, я просто чувствую себя виноватой? Но только за что?

Опять я ухожу в себя. В последнее время это случается намного чаще обычного. Пока я блуждала в своих мыслях, Дилан уже нашёл вход в ближайшее офисное здание, и мы с радостью обнаружили, что дверь не заперта. Это был однозначный плюс – ведь мы теперь совсем близки к правде. Не сомневаюсь, что с высоты в тридцать этажей мы увидим, наконец, каким стал город после тех взрывов. Да и вообще, что произошло с ним и со всеми остальными людьми. Когда-то же должно закончиться наше неведенье.

Мы вошли в тёмный коридор, освещаемый лишь бледным светом из окна напротив. Слева от нас, был вход на лестницу, а чуть дальше лифт. Скрестив пальцы, мы прошли мимо лестницы к лифту, в надежде, что нам не придётся преодолевать весь этот длинный путь на крышу пешком. Только бы было электричество, только бы было электричество… – повторяла про себя я. И о чудо! Как я была удивлена, увидев, как горит оранжевая кнопка сбоку от серых стальных дверей лифта. Но, всё ещё не доверяя такой удаче, я затаив дыхание наблюдала, как Дилан нажимает её: прозвучал короткий звонок и двери с тихим шелестом разъехались в стороны, впуская нас внутрь маленького пространства.

Пока лифт ехал, я, прижавшись к дальней стенке, задумалась о том, что же стало с остальными людьми. То есть с теми, кто остался в городе, кого не успели или не смогли эвакуировать. Может быть, они прячутся где-то? А военные. Они же точно что-то предприняли, должны были. Возможно, они разбили временный лагерь, со своей базой и больницей. Возможно, поднявшись на крышу, мы увидим его, и тогда уж точно будем знать, куда нам идти. Я почему-то думала, что так оно и будет. Даже слегка улыбнулась своим мыслям, так сильно они меня обнадёживали.

Дилан обернулся ко мне. Сначала мне показалось, что его лицо отражало те же эмоции, что и у меня. Но потом я поняла, что спроецировала это. Его сжатые губы не были улыбкой подобной моей, его глаза не блестели от мысли, что скоро мы найдём спасение. Так или иначе, найдём же?.. На лице Дилана была отчётливо вырисована тревога.

– Слушай, – тихо произнёс он, и его голос эхом разнёсся по маленькой кабине лифта, – а что, если там ничего нет?

– Нет, – остановила я его. – Нет, там определённо что-то должно быть. Точно. Иначе быть не может.

Он тяжело выдохнул глядя прямо мне в глаза. Я знала, что он мог бы возразить, ему было что. Я знала, что мои слова можно опровергнуть. Но как же без надежды? Парень сдавленно улыбнулся и кивнул.

Лифт доехал до последнего этажа и плавно остановился. Выйдя из него, мы двинулись к лестнице, ведущей на крышу. Мои руки вспотели от волнения, я едва держалась за перила. Ещё чуть-чуть, и мы всё узнаем. Мы увидим, что же всё-таки случилось, и поймём где искать помощь. Я знаю. Ещё немного…

Дилан шёл впереди меня. Он отворил дверь и мне в глаза ударил яркий свет белого неба. Холодный воздух мгновенно проник в мои лёгкие. Тут, наверху, он был такой кристально чистый и свежий, обжигающий ноздри. Мне казалось, он пахнет чем-то сладким. Это было блаженное чувство, оно внушало мне доверие. Я так хотела увидеть всё как есть, взглянуть сверху на мой город и увидеть его новое лицо. Я шла всё ближе и ближе к краю, слыша, как хрустит щебень под подошвами наших ботинок, свыкаясь с ослепительно белым светом, ожидая, когда глаза привыкнут. Я была готова.

Только не к такому.



Что это?

Это не мои глаза. Я не могу это видеть. Это не реальность. Этого не может быть.

Но я видела с крыши всё. Да, видела всё как есть. Серые, безликие, кое-где разрушенные взрывами высотные дома не приковывали взгляд, они блекли перед тем, что было… было далеко в центре города, посреди них. Я не знаю что это.

Оно было гигантское, чёрное, всё окутанное россыпью голубых точек-огней, словно бы звёздами на ночном небе. Оно было похоже на растущий из земли сталагмит, глядящий остриём своим ввысь, царапая небосвод. Оно было будто исполинский кристалл, но неестественно правильной формы. Оно было… О, боже, оно там было!

Кошмар.

Кошмар…

Кошмар!

Это кошмар! Нет, это не реальность! То, что я видела, то, что гнездилось в самом центре города, не могло быть частью природы, и не могло быть рукотворным. Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Я не могла поверить своим глазам, просто не могла. Они мне врут, всё ложь! Всё бред, бред, бред… В моих глазах отражалось страшное возвышение, которое невозможно было описать простыми словами. Я не могла принять его. Просто потому что такого быть не могло. Что угодно, где угодно, но только не это! Только не со мной. Такое не могло произойти со мной. С моим миром. Мир… Нет… Мира нет. Больше нет. Он рухнул.

Ничего больше нет. Мой мозг будто бы хотел впасть в летаргический сон и никогда больше не просыпаться. Я застыла в изумлении и снедающем до костей чувстве опустошённости. В страшной опустошённости… В страхе. Нет, в ужасе. Безграничный ужас пронзил всё моё тело и сознание. Я ничего не могла сделать или сказать. Да и что, чёрт побери, тут можно сказать?..

Ужас…

Только ужас был во мне. Ужас перед неизвестным, необъяснимым… неземным сооружением. Оно точно было неземное. На Земле такого не бывает. Так это конец? Это что, апокалипсис? Апокалипсис? Как дико звучало это слово в моей голове. Как дико было его осознать и принять. Но всё, во что я верила раньше, рухнуло у меня на глазах как карточный домик. Весь мой мир, вся моя реальность разрушилась так легко, словно её и не было никогда. Теперь реальности для меня не было. Теперь была лишь правда. И эта правда возвышалась чёрным светящимся голубым светом обелиском посреди моего города, над обломками и стёклами небоскрёба, который оно навечно погребло под собой… спустившись с небес.

По щеке покатилась слеза. Тонкая, ледяная, одинокая мокрая полоса пролегла на моём лице, разделяя его на две части. Это было всё, на что было способно моё тело. Я не могла пошевелиться, не могла дышать. Я до конца так и не могла осознать это.

Но как только я, хотя бы частично, поняла, что это, в моём сердце вспыхнул и прогремел взрыв адреналина. Я с силой заглотила воздух, словно не дышала целую вечность. Словно этот глоток решал всю мою жизнь. Впрочем, может, так оно и было. Я сорвалась с места, и не чувствуя ног, развернулась и рванула к двери.

Я не чувствовала ничего. Я спотыкалась, падала на острые камни, что усыпали крышу, они впивались в ладони и коленки, но я не чувствовала их. Я слышала только своё частое и громкое дыхание, которое шумело у меня в ушах как морской прибой, как ливень, обрушившийся на чёрную землю. Чёрную, как то исполинское изваяние. Я бежала, ощущая, как сердце стучит у меня в горле, в кончиках пальцев. Мои глаза наполнялись слезами, но тут же высыхали. Мне казалось, что меня разорвёт на куски, если я не побегу, что я растворюсь в воздухе как дым от потушенного костра. Я лихорадочно пыталась дотянуться до двери.

Он ухватил меня за руку. Кто, он? Всё размылось перед моими глазами. Я не сразу поняла, что он развернул меня. Спиной я упёрлась в стену, ощутив лёгкий удар затылком. Этот удар заставил меня опомниться. Это Дилан.

Он догнал меня, остановил, повернул меня к себе, и я в бессилии припала к стене, чувствуя, как его тело прижалось ко мне. Его трясло. Меня трясло. Он упал головой мне на плечо, пальцы его сжимали кирпичную кладку по обе стороны от моего лица. Дилан дрожал, но он всё равно пытался остановить меня. Он знал, что я обезумела, он знал, что к добру это не приведёт, и остановил меня. О чём он думает? Зачем он думает обо мне? Я падаю в бездну, и он снова спасает меня от неё. Его поглощал такой же ужас, что и меня, а он почему-то думает о том, чтобы я не наделала глупостей. Он думает лишь о том, чтобы я была в порядке.

– Всё в порядке… Всё в порядке, – повторял он мне на ухо.

Его голос был не похож на прежний. Ещё бы…

Я смотрела в белое небо за его спиной, но глаза мои не видели ничего. В моих зрачках пылал страх.

Дилан поднял голову и, взяв в свою ладонь моё лицо, заглянул мне в глаза.

– Всё хорошо. Успокойся…

Успокойся… Его колотило так же, как и меня. Колени его тряслись, сердце билось в груди так, словно желало вырваться наружу. Я всё это чувствовала, потому что он, останавливая и оберегая, прижал меня собой к стене. Потому что он припал ко мне так, будто не мог больше держаться на ногах. А может, действительно не мог…

– Всё в порядке, – повторил он мне, а глаза его застилал ужас.



Глава 10. Шок



В себя я пришла сидя на полу в незнакомом мне месте, опираясь спиной о стену и бессильно уткнувшись лбом в свои колени. Я не знала где я, и как здесь оказалась. Я не помнила. Я не помнила, как спускалась с крыши, и спускалась ли сама. Не помнила ни ступеней, ни дверей, ни коридоров. Последнее что я помню, так это белое небо… слишком яркое, чтобы так просто стереться из моего сознания.

Не знаю, сколько я уже вот так сидела. Наверное, достаточно долго. Меня привело в сознание чьё-то прикосновение. Я ощутила, как слабый импульс побежал от моего запястья по руке вверх, пробуждая во мне хоть какую-то реакцию. Медленно, по крупинкам, я стала возвращаться в реальность. Но голова была пуста, как чистый белоснежный лист. Пока.

После прикосновения я почувствовала что-то в своей руке. Оно было круглое и гладкое. И холодное, как кровь в моих жилах. Мне ведь казалось, что она стала холодная. Или просто застыла на время.

– Тебе нужно поесть, – вдруг раздался тихий голос где-то рядом со мной.

Я знала, чей это голос. Но, тем не менее, вспомнила не сразу. Несколько секунд я слушала отдалённое эхо его звучания внутри бездонной чаши моего рассудка. Я медленно приподняла голову и из-под тяжёлых век взглянула на Дилана.

Парень уже сел на пол возле меня. Он где-то был? Значит, я сидела здесь всё это время одна? Поэтому и не приходила в сознание, пока он меня не потревожил…

Он выжидающе смотрел на меня. Интересно почему? Но потом эхо его слов вернулось и снова прогудело у меня в голове. На этот раз я уловила смысл сказанного им. Мутный взгляд переместился с его лица к моей безвольно лежащей на полу руке, которой он коснулся, и я заметила на ней красное пятно. Кровь? Нет… нет. Это было яблоко. Красное, блестящее от света за окнами, яблоко.

– Поешь, – повторил Дилан, и положил на пол несколько упаковок с батончиками и какие-то другие разноцветные пачки.

– Откуда? – наверное, меньше всего я хотела спросить сейчас именно это.

– Нашёл автомат с едой. Денег нет, поэтому пришлось стащить. Выцарапал всё, до чего смог дотянуться. Не думал, что когда-нибудь придётся воровать еду.

Он чуть усмехнулся от своих слов и попытался улыбнуться. Ему это давалось с трудом, было видно. Так зачем он старается? Зачем нам обоим теперь стараться? Ради чего? Ничего ведь больше нет.

Мои глаза застыли. Я вспомнила. Вспомнила, что ничего нет. Мир рухнул.

Я снова опустила голову себе на колени, пряча лицо в тени.

– Ниа, – позвал Дилан, касаясь моего плеча. – Тебе правда нужно поесть.

– Зачем? – хриплым голосом произнесла я.

– Послушай меня. – Он внезапно обхватил меня руками заставляя выпрямиться, и развернул к себе; в следующее мгновение я уже сидела перед ним и смотрела в его глаза. – Послушай… ты не должна опускать руки. Мы выберемся. Мы найдём выход.

Как бессвязно он говорил, как быстро. Столько много слов. Неужели он сам верит в то, что говорит?

– Мы справимся. Уже справлялись. Мы прошли уже так много, и это не конец.

– Конец, – остановила я его. – Конец, Дилан.

Его лицо исказилось. Он до последнего пытался смотреть мне в глаза, но всё-таки не выдержал. Он отвернулся, и стал тереть ладонью лицо, нервно хватать пальцами волосы. На его виске пробилась вена. Мне казалось, я различила в воздухе звук его сердцебиения – таким громким оно стало. Но вдруг он снова взглянул на меня.

– Нет. Главное мы живы. Это самое главное. А если мы живы, значит, надежда есть. Есть шанс.

– Ты видел это?! – сорвалась, в конце концов, я. – Ты это видел?! Или может это была моя личная галлюцинация?

Парень сжал губы и до скрипа свёл челюсти. Его глаза всё чернели и чернели, тени под ними становились всё отчётливее и мрачнее, брови нервно вздрогнули.

– Ответь же! – уже кричала я. – Ответь!

– Да, – коротко сказал он, до боли прикусив губу. – Да, видел. Оно… оно там есть.

– Что это? – я не знала, хочу ли я заплакать или неистово заорать.

Дилан молча отвёл взгляд, продолжая кусать губы.

– Впрочем, не важно, – не дожидаясь его ответа, просипела я. – Не важно. Ведь это и есть та самая причина, из-за которой нас эвакуировали. С него всё началось, с этого… Я не знаю… Не знаю, что это. Но оно явно не отсюда. Такое не могли сделать люди. Люди не могли это сотворить… Да и где сейчас все люди? Никого нет. Этот город пуст.

– Может, и нет, – не сдавался Дилан. – Может, мы ещё найдём помощь.

Я с отупляющей горечью усмехнулась:

– Мы всё это время надеялись на это. Всё это время шли сюда с верой, что встретим-таки людей, которые помогут нам, спасут нас. И что в итоге? Вокруг никого, Дилан. Здесь никого нет! Из людей…

Эти слова застряли у меня в глотке, как комок игл, и я впала в ещё больший ступор. В сознании вдруг вырисовались буквы, белой краской нанесённые на кирпичную стену: «Прячься от Призраков»…Прячься. Скрывайся… Надписи оставили там не зря. Да. Дилан сам говорил: тот, кто их написал, знает больше чем мы. Значит, тот, кто нанёс граффити, пытался предупредить людей, которые могут прийти в город. И значит, есть нечто такое, чего следует бояться. Или некто…

– Призраки… – глядя в пустоту перед собой прошептала я. – Они назвали их «Призраки».

Только парень не изобразил ошарашенный или удивлённый вид. Он скорее выглядел пойманным на лжи и виноватым. От этого я окончательно убедилась, что Дилан и так всё это знает. Он уже давно всё понял, всё сопоставил, сделал все возможные выводы, просто не стал мне говорить. Ну конечно. Он начал разговор с бессмыслицы про автомат с едой, смотрел на меня с улыбкой, лишь бы я не думала об этом. Что же с ним? Он оберегает меня до последнего.

Мы оба замолчали. Я не знала, что ещё можно сказать, мой мозг уже дошёл до точки кипения и начал медленно, но верно плавился. И Дилан не знал, что ответить на мои слова. Похоже, всё и так было ясно – мы в городе далеко не одни.

Теперь мне было ещё труднее держать свои мысли под контролем, и они рассыпались внутри меня, как хлипкая пирамидка из кубиков, сделанная маленьким ребёнком. Но я даже не пыталась их собирать – пусть валяются в хаосе, пока у меня не найдутся силы снова думать обо всём этом. А сейчас… Сейчас я лучше провалюсь в омут своего оцепенения. Оно мне хоть на какое-то время даст побыть в покое.

Я сидела на полу, продолжая пялиться в пустоту. Дилан сидел рядом, откинувшись к стене и бесцельно глядя в окно. Он так и не заставил меня поесть. И ничего не ел сам. Я не думаю, что он себя чувствовал хоть немногим лучше моего. Просто он держался лучше. Что же за сила такая не давала ему сорваться так же, как готова была сорваться я? А ведь я не сходила с ума только потому, что его стойкость удерживала меня на плаву, словно спасательный плот. И всё равно, мне было не понятно, что удерживало его, что не давало ему утонуть.

Думая об этом, я невольно перевела взгляд на парня. Мои глаза очень рассеянно скользили по поверхностям его тела и одежды, но я даже не пыталась его сфокусировать. И, тем не менее, я выхватила из его образа одну странность, которая на секунду заставила меня заострить разум на ней. Дилан сидел справа от меня, скрестив руки на груди, он всё ещё задумчиво и неотрывно смотрел в окно, а потому не заметил, как я уставилась на его руку – костяшки его пальцев были все в ссадинах. Сильных, кое-где даже рваных, но обработанных, они не кровоточили. Не помню, чтобы он поранился. Но не успела я толком понять и задуматься «откуда», как разум внезапно уплыл, оставляя тревогу о нём без внимания.

В глаза снова бросилось то красное яблоко. Оно по-прежнему мирно лежало в моей открытой ладони. Его гладкая алая кожура блестела от света за окном. Оно напоминало мне сердце. Оно уже согрелось от моего тепла.

Неужели это правда? Неужели это не дурной сон? Хотелось бы, чтобы я спала. Но я даже усилием воли не могла себя заставить поверить в то, что я сплю.

Теперь казалось, что всё, что было до крыши так незначительно. Я то думала, что то, что мы пережили в бункере, было самым страшным. Я думала оказаться одной, брошенной под землю с незнакомыми людьми, без помощи и запасов еды – это страшно. Я думала, что самым большим разочарованием будут угнанные автомобили. Думала, что самым большим потрясением для меня были те парни у зернохранилища… Но когда оказываешься в пустом, словно бы вымершем городе прошлое исчезает. Его как будто и не было. Прошлое…

Прошлое… Есть ли оно теперь? Оно теперь кажется не настоящим, как другая жизнь – была она или нет? Достаточно было одного момента, и всё перевернулось с ног на голову, вывернулось на изнанку. То сооружение в центре города – это причина всего. Из-за его появления началось всё это. Начался апокалипсис? Апокалипсис… Звучит странно. Ну а как это ещё назвать? Ведь города больше нет. А раз никто не спасает наш город, значит он не единственный, где это творится. И раз других городов тоже нет, значит, и людей больше нет. Людей нет.

Людей нет…

Но ведь если людей нет, то и ничего нет. Нет ни военных, которые пришли бы и освободили нас от этого кошмара. Нет полиции, к которой можно обратиться за помощью. Нет врачей. Нет ничего. Неужели всё кончено? А как же все, кого я знала? Мои друзья, Меган? Мои родители? Родители… Боже.

– Они могут быть живы? – тихим, безжизненным голосом спросила я у пустоты.

Но ко мне обернулся Дилан и обеспокоенно переспросил:

– Ты о чём?

Я открыла рот, но запнулась. В глазах готовы были навернуться слёзы, но те словно бы закончились во мне. Я проглотила горький ком в горле, и снова попыталась заговорить:

– Родители, – просипела я. – Мои родители… Как думаешь, они могут быть живы?

Дилан снова с силой укусил губу, но тут же собрался, стараясь сделать серьёзный, но спокойный, дружелюбный вид. Он взял меня за руку и мягким тоном ответил:

– Да. Да, Ниа. Мы не единственные, кого вывезли из города. Их наверняка тоже эвакуировали. Они могут быть сейчас в убежище.

– А что, если нет?

– Такого не может быть.

– А что, если нет?! – опять не сдержалась я.

– Даже если так, это не значит, что они не в целости. Мы же не знаем что там. Они вполне могут быть в своём доме, и с ними могло ничего не произойти. Или же, они спаслись иначе. Очень много вариантов. Всё действительно может быть в порядке.

Он был очень убедителен. Его голос был настолько заботливым, что почти гипнотизировал меня. Мне хотелось ему верить. Так хотелось…

Но Дилан сказал одну вещь, которая не давала мне покоя: мы не знаем, что там.

– С ними всё хорошо? – слёзно прошептала я, взглянув ему в глаза.

– Верь в это, – ответил он мне искренним взглядом. – Лучше держись за эту мысль. Ещё не всё потеряно.

– Тебе это помогает держаться?

– Не важно, что помогает мне. Важно, чтобы это помогло тебе.

В его словах было столько силы. И я хотела им внять. Да, лучше держаться за хорошее.

– Послушай, – прерывая паузу, произнёс Дилан. – Снаружи всё ещё может быть не так плохо. Ничего же не происходит, мы ни с чем не столкнулись. Всё тихо. Может быть, самое страшное уже позади.

А может быть, только впереди.

Но я не стала говорить ему о своей, как молния возникшей, пугающей мысли. Я и так уже достаточно нашла аргументов, чтобы в пух и прах разрушить его стальную веру в то, что у нас есть надежда. Но он так хотел верить, что ещё не всё потеряно. Он слишком цепко держался за свой оптимистичный настрой. Его стакан был наполовину полным. А его главным аргументом было то, что мы живы.

Я кивнула. Ни к чему бить по больным местам, когда и без слов понятно, что дело плохо.

За окном едва заметно начало темнеть – мутное солнце, прячась в облаках, уже необратимо клонилось к закату. Медленно, очень медленно, но я всё же возвращалась к былой адекватности. То есть, это не значило, что я вдруг почувствовала себя комфортнее, нет. Я просто стала лучше и чётче соображать. Это, пожалуй, и было моё главное достижение. Глаза уже не ощупывали пустоту в бессмысленных поисков ответов среди мутного воздуха, разум не валялся как брошенная игрушка на полу. Мои мысли не сбивались через каждую секунду, и я была этому рада. А что ещё остаётся делать, если не радоваться таким глупостям? Что остаётся?..

Наконец, я обратила внимание, где сижу. Всё это время я и не знала, даже не замечала, где мы находимся. Теперь же стены, которых будто никогда и не было, всплыли передо мной буйными травами. Вырисовался пол, потолок. Я поняла, что мы в офисном помещении. В офисном здании. Справа от нас шли почти что сплошные, с редкими разделяющими рамами, прозрачные окна, которые как белая лента опоясывали дом. Изнутри эта лента была белой, снаружи блестела как зеркало на свету. И по всему огромному залу были расставлены столы, стулья, даже кое-где чёрные кожаные кресла. Похоже, это был всё тот же дом, с крыши которого мы видели… это…

Вот теперь было гораздо сложнее отрешиться от этой мысли. Я снова вспомнила о том ужасе, который громоздился в самом центре нашего города. Что это? Что это? Что это? Мои мысли не останавливались, мой ум всеми силами старался понять. Но разве можно? Как можно объяснить то, что я видела? Это непостижимо…

Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Да и не могла. Я отчего-то отчётливо и неоспоримо была уверенна, что такое не могли сделать люди. То, что я видела там, не могли создать человеческие руки. Его строение, его форма, его размеры… И эти голубые огни. Они горели, словно звёзды в чёрном как смоль небе… в космосе. Бескрайнем, необъятном, скрывающем миллионы неподдающихся человеческому рассудку тайн, космосе. Оно пришло оттуда. Я знаю.

Но кто они? Это ведь не просто осколок, упавший с неба на поверхность Земли. Он слишком… правильный… Не знаю, как это объяснить. Я просто чувствовала в том обелиске некий разум. Они там есть. Они точно там есть. Они внутри него. Но… ведь не только.

Призраки?

Они и есть – Призраки?

При звучании такого слова в голове представляется что-то зловещее и ускользающее от понимания. Но это совершенно точно не то, что я могла бы себе представить в обыденном понимании. Они не приведения, в знакомом мне смысле. И, тем не менее, люди, которые их видели, назвали их именно так. Что же они знают о них такого, что могло заставить дать им такое леденящее кровь имя. Что же они такое?

Слово пугало, заставляло неумолимым топотом гулять по телу мурашки и бежать по спине холодный пот. Я даже боялась представить, что могло скрываться за его значением. Я пыталась, усилием воли, старалась вырисовать в своём сознании образ, но как только представляла хоть что-нибудь, в ужасе пряталась от этого в углах моего мозга. Всё больше и больше я понимала, что не хочу знать, как они выглядят.

Кажется, стало ещё темнее. Постепенно день близился к концу, не спрашивая и не ожидая нас. И хоть было ещё довольно светло, я понимала, что до наступления ночи осталось не больше пары часов.

Мы с Диланом сидели на полу, провалившись в свои размышления, ничего друг другу больше не говоря, и, до сих пор, так и не притронувшись к еде. Сколько мы уже вот так сидим, если уже наступил вечер? Прошли часы… Последние из которых я почти не помню. Всё как во сне. Всё размывалось вокруг, теряло свою чёткость и значение… Я теряла нить, с чего начала. Куда уплывают мои мысли? Я желала провалиться в сон, и не воспоминать, что я ещё здесь.

Как вдруг за окном раздался громкий протяжный звук. Он наверняка разнёсся эхом по всей улице, привлекая к себе внимание – таким громким он был. Секунда мне понадобилась, чтобы вернуться в реальность. И я тут же вскочила, как только сообразила, что это был за звук. Скрип шин! Скрип трения шин об асфальт. Это был автомобиль! И судя по звуку, он пытался затормозить.

Меня как волной подхватило. Я в мгновения оказалась возле окна, припав ладонями и лбом к стеклу. Взглянув вниз, я в надежде высматривала источник того звука. Да, да, это был автомобиль! А раз автомобиль на ходу, значит, внутри точно кто-то должен быть!

– Дилан, там кто-то есть! – воскликнула я, продолжая жадно глядеть с высоты многоэтажного здания на дорогу, протянувшуюся под нами.

Легковая машина блёклого алого цвета заскользила по асфальту как юла, когда её занесло от резкого торможения. Черные, смазанные от движения полосы, проявились на дороге моментально. Когда автомобиль, наконец, остановился, из-под колёс повалил пар, заструившись, будто туман. Интересно, что заставило водителя совершить такой манёвр? Насколько я могла разглядеть, ему ничего не мешало проехать дальше.

Но я недолго задавалась этим вопросом.

То, что я увидела дальше, произошло так быстро, что я едва успела опомниться. А когда опомнилась, мне показалось, что меня пытались убить, пропустив через моё тело сильнейший разряд электрического тока…

Из-за соседнего здания вынырнуло нечто. Нечто невероятное, непостижимое. Нечто неподдающееся логике и обычному человеческому сознанию. Потому что оно было не просто необычным, оно было безумным.

Безумие.

Оно было гигантским… Нет, исполинским, чудовищным, этажей в двенадцать высотой, но при этом удивительно грациозным и плавным. Оно перемешалось ловко, как кошка, издавая при этом минимум звука для такой махины. И, тем не менее, шаги его отбивали глухой грохот, словно гром в закрытой коробке. Они стучали подобно сердцу. Хотя, сомневаюсь, что у такого создания могло быть сердце.

Это существо было гибридом некоего организма и машины: наполовину органическое, наполовину механическое. Две титанических широких длинных ноги, или лапы, не знаю, как назвать… Они были похожи на ноги доисторической рептилии, которых я видела в книжках или музеях, с такими же изгибами и изломами, с похожими стопами. Только чёрные, словно застывшая блестящая смола. И это было всё, что связывало это существо с чем-то живым. Потому как вместо тела, у него была огромная вытянутая продолговатая металлическая пушка. Пушка – единственное, что приходило мне на ум, когда я смотрела на это. А чем ещё это могло быть? Если я отчётливо, ясно, как день видела, как оно выстрелило.

Из красной машины стремглав выскочил мужчина, бросив ту позади, и пытаясь сбежать. Я мельком успела различить ужас, который исказил его лицо так, что оно едва походило на человеческое. Он бежал очень быстро, так, как люди даже не бегут. Но то кошмарное создание не дало ему даже шанса скрыться.

Между пластов его металлического корпуса засияло голубое свечение, становясь всё ярче и ярче. Существо зафиксировалось на земле, мгновенно найдя равновесие для своего гигантского тела. Жерло пушки засияло белым светом, и существо тут же исторгло его из себя плотным искрящимся лучом. Всё это произошло за долю секунды. Луч устремился в сторону бегущего человека, беспрепятственно и безжалостно нагоняя его.

Мужчину поглотил свет. На мгновение я ослепла. Но когда свет померк, я поняла что произошло…

Оно вспорхнуло в воздухе и легким, призрачным облаком колыхнулось и опустилось на землю.

Это была пыль.

От человека осталась лишь пыль.



Глава 11. Обострённое восприятие



Пыль…

Она взлетела как крошечные серые мотыльки и плавно опустилась на разгорячённый от недавно проехавших шин асфальт. Пыль, словно невесомая шаль, покрыла землю ещё одним слоем. Новым слоем. Очередным.

Я успела увидеть, как какой-то странный сгусток мерцающего света отделился от того места, где луч настиг отчаянно убегающего мужчину, и вместе со смертоносным лучом вернулся обратно в зев пушки. Мои глаза не смыкались, вбирая в себя весь ужас преставшей передо мной картины. Его просто не стало. Один миг – и человека не стало.

Должно быть, я хотела вскрикнуть от страха, но расслышала только свой глухой протяжный стон и всхлип, сорвавшийся с губ. Мои руки взметнулись к лицу, и я плотно зажала ими рот. Не знаю, зачем я это сделала. Наверное, чтобы заглушить боль, которая как через шлюзы прорвалась внутри меня. Это не помогло.

Ничто за окном не двигалось. Всё на мгновение замерло. Впрочем, я не знаю, что было дальше.

Я сорвалась с места, развернувшись так, что все линии и очертания смазались в глазах, и как сумасшедшая рванула прочь от окна. Я ведь только сейчас поняла, что оно могло заметить меня. Оно могло убить меня так же легко, как убило того человека. Или я не поняла это? Или я поняла это гораздо позже? А сейчас во мне сработал инстинкт самосохранения. И взорвался в груди адреналин, и будто лава, выплеснувшаяся из вулкана, полился по венам. Мои ноги понесли меня сами, оттолкнувшись от пола, как натренированные крепкие ноги бегуна на старте. С силой.

С силой я врезалась в Дилана, когда, спасаясь, бросилась к нему. Не знаю, он стоял позади меня, застыв в леденящем шоке, или только-только приблизился ко мне. Но я знала, что он всё видел. Я чувствовала это. И это чувство сложно было спутать с чем-то другим. Потому что страх… Страх даже пахнет по-особому. И этот едкий запах начинает витать вокруг нас всё чаще и всё сильнее бить по ноздрям.

Только я не контролировала своё тело. Оно двигалось само по себе. Оно управляло мной, как марионеткой. Этот рывок был слишком сильным. Я столкнулась с парнем, оказавшимся на моём пути, и мы оба, не устояв, рухнули на пол.

Бом-бом-бом! – стучало в груди моё сердце.

Насколько мне хватало осознанности, я разобрала, что Дилан за секунду до удара пытался меня подхватить, собираясь увести от окна. Но я, будто стрела, сбила его с ног, и он тоже потерялся в этом хаосе. Его напряжённые руки обхватили меня, заключая в защищающие от падения объятия, и я ощутила, как его тело охватила слабость. Он повалился на пол как тряпичная кукла. А я упала сверху на него.

Мы тут же подскочили, как ошпаренные, и я успела заметить, как сильно расширились его чёрные глаза. Да, этот ужас было невозможно скрыть. Скорее всего, у меня были такие же глаза. Если не больше.

Его метущиеся зрачки забегали по окну, вырисовывая невидимые геометрические фигуры на стекле. Он пытался сообразить, что происходит. Но даже если там что-то происходило, я не видела того, что было позади меня. Я видела лишь его огромные глаза, мокрый от пота лоб и сведённые к переносице, взметнувшиеся в страхе брови.

Парень схватил меня за руку и как можно быстрее побежал от окна, потянув меня за собой. Адреналин настолько сильно разъедал кровь, что нас обоих зашатало, мы спотыкались и проскальзывали на гладком полу. Меня вдруг резко потянуло вниз, когда Дилан упал на колени, и с дикой скоростью пополз по отполированному паркету, прячась за стенку большого чёрного стола. Он подтащил меня к себе, и, подбирая под себя руки и ноги, я свалилась рядом с ним, в надежде, что тонкая деревянная преграда разорвала любую возможность видимости между нами и этим созданием за окном.

Бом-бом-бом! – пульс в ушах бил так, что я едва слышала прочие звуки.

Мне казалось, что дыша так часто, как я дышу, я бы могла лишить воздуха всю комнату. И через каждых вдох, нитью вшивался мой глухой обрывистый стон. Я снова вскинула руку к губам, зажимая ладонью рот. И снова не знала, зачем я это делаю. Я боялась, что мой голос может услышать то существо. Глупо было бы винить меня за то, что тогда я с трудом понимала, что такое невозможно.

Я жалась спиной к стенке стола с такой силой, что почувствовала, как заболели мои кости. Пальцы сдавливали губы до боли, но дышать я стала медленнее, хотя бы для того, чтобы выдавить из себя хоть слово:

– Боже, что это? – просипела я, улавливая, как срывается мой голос на истеричные нотки. – Оно видело нас? Оно видело…

Моё лицо было обращено в сторону окна, но я при всём желании никогда не выглянула бы из-за стола, чтобы ещё раз увидеть это. Дилан не отвечал. А потому что не мог ничего ответить. Он только так же часто и шумно дышал, не в силах остановиться, чтобы произнести хоть слово. Да и что он мог сказать? Я же понимала, что он знает ответы ничуть не больше меня.

Я повернулась к нему, выхватывая из мрака очертания его лица, и испуганными глазами уставилась на него.

– Дилан, – промямлила я.

Парень обхватил меня руками, и прижал к себе так, будто боялся потерять меня. Я уткнулась лицом в его плечо, сдавливая в кулаках края мятой мужской кофты, и всё ещё пытаясь унять своё дыхание и бешеный пульс. Я жалась, жалась к нему, как к спасательному плоту. Я до смерти боялась, всхлипывала и хваталась за него руками. Слёзы желали пролиться из меня реками, но им что-то мешало, ком в горле разрастался до гигантских размеров, я задыхалась. Я пряталась в его руках, желая, чтобы меня поглотила тьма, а с ней пришло забытье. Я схожу с ума… Ещё чуть-чуть, и я сойду с ума.

– Боже… Дилан, – умоляющим тоном повторила я.

И вдруг мой мозг опустел.



Мы ещё долго сидели у того стола, боясь выбраться из-за нашего глупого хлипкого укрытия. Как маленькие дети думают, что спрятавшись от воображаемого монстра под одеялом, они попадают в зону полной безопасности и неприкосновенности, так и мы думали, что деревянная стенка нас спасает. Только вот наши монстры были реальными.

Через какое-то время стало так тихо, словно после разрушительного и беспощадного урагана воцарился полный штиль. Всё, что он сокрушил, хлипкими щепками застыло внутри и снаружи. Я не могла разжать руки, и отпустить кофту Дилана, которою я едва не рвала, когда дрожала, как околевшая от холода. Он тоже не отпускал меня из своих объятий, начав нервно гладить меня по плечу. Думаю, он мог бы сейчас сказать мне своё обычное «всё в порядке», но будто язык проглотил. Впрочем, и я не знала, что можно сказать.

Мы сидели, и сидели, а время и не думало ради нас замедлять свой бег. На улицы постепенно опустилась ночь, и за окном стало настолько темно, что казалось, будто там просто провал в пустоту, чёрную дыру. Я видела это в отражении зеркала, весящего в глубине зала, ведь посмотреть в окно я по-прежнему боялась.

В коридоре, разделяющем несколько офисных залов и проходившем прямо перед нами шагах в двадцати, загорелся тусклых белый свет. Он тонкими полосами выглядывал между стенами и полом, освещая совсем маленькое пространство, но достаточное, чтобы мы не пропали в кромешной тьме. Правда я не заметила, как он загорелся. Может быть, он горел там всегда? Или только сейчас… Мои мысли стали путаться. А свет медленно мерк в моих глазах. Он уплывал, уплывал вдаль, и, в конце концов, пропал вовсе. Мои пальцы сжали кофту Дилана, и я ощутила под ней его тепло. Он рядом. Слава богу, он рядом…



Я проснулась буквально через час, вздрогнув от страха во сне. Не знаю, отключался ли Дилан так же как я, но отреагировал он сразу же, будто не спал. Его рука встревоженно сжала мою ладонь, и он посмотрел на меня с немым вопросом. Но мне отчего-то трудно было ответить на его взгляд.

Он тихо и едва скрывая подавленность в голосе спросил у меня что-то про сон… Хочу ли я спать, или что-то вроде того. Не помню, что я ответила, но Дилан попытался встать. Я тут же остановила его, схватив за руку. «Нет, не уходи! Не оставляй меня одну», – пролепетала я. Он кивнул, и помог мне подняться.

Мы нашли открытый кабинет, в котором были внушающие хоть малую толику защищённости жалюзи на стеклянных стенах и окне, огромный деревянный стол с парой кресел, и просторный диван, спрятавшийся в самом углу небольшой комнатки. Парень, крепко держа мою руку, провёл меня и осторожно усадил на него. Странно, почему? Неужели было так похоже, что я не могу двигаться самостоятельно? Но плюхнувшись как безжизненное тело на чёрный кожаный диван, я поняла, что так оно и есть, отрицать это было бессмысленно.

Дилан пошарил по шкафам и ящикам, найдя тонкий шерстяной плед. Глядя на него, я медленно опустилась на диван, отвернулась к стене, и сжалась, как брошенное бездомное животное. Я подтянула колени к груди и закрыла рукам лицо. Слушая его тихие шаги, мне становилось хоть немногим, но спокойнее. Парень приблизился ко мне, и аккуратно накрыл меня одеялом. Он коснулся моего плеча, а потом с тяжёлым вздохом отошёл к креслу и бесшумно опустился в него.

Дальше я помню только слёзы. Слёзы, слёзы и слёзы. Они с запозданием, но добрались-таки до меня. Я лежала, тихо хныкая в одеяло, стараясь, чтобы Дилан меня не услышал. Надеюсь, он меня не слышит…

Господи, я не хочу умирать.



Первый бледно-голубой отсвет рассвета скромно окрасил край неба плотно затянутого облаками, когда я не без труда разлепила веки. Слезы, что поток заливали моё лицо вчера, застыли во сне, и превратились в тонкую сухую корку. Глазам было больно, они не хотели открываться, и я закрыла их обратно. Я не спешила проснуться.

Но заснуть снова было уже невозможно. Теперь я опять здесь, в этом реальном мире, который поджидал меня будто голодный хищник всю ночь. Удивительно, но мне ничего не снилось этой ночью. Хотя я ожидала бесконечное число кошмаров, что подобно волнам цунами поглотили бы меня. Но нет. Это был провал, внутри которого я ощущала лишь покой и пустоту. Моё сознание меня спасло.

Я тяжело и глубоко вдохнула тёплый воздух, но тут же остановила себя и уткнула нос в подушку. Я испугалась. Испугалась, что воздух может быть наполнен пылью. Я вспомнила, что то было единственное, что осталась от того человека. Пыль… Он превратился в пыль. Облако этой пыли так безмятежно опустилось за землю, словно ничего особенного и не произошло. Но от него осталась лишь пыль… Так значит, вся та пыль, что покрывала город, будто прозрачное невесомое одеяло – это… Это люди.

Мои руки сдавили лицо. Мне стало больно, но я хотела чувствовать эту боль. Она помогала забыться. Глаза щипали от засохших слёз, кожа зудела. Но голова почему-то была чиста, как будто от передозировки информации моё сознание закоротило, и теперь я стала другим человеком. Что-то со мной произошло. Я уже не та, что была раньше.

Я встала с дивана, ощутив странную лёгкость в ногах. Я по-прежнему плохо видела сквозь пелену и боль в глазах. Мне нужна вода. Я хочу умыться.

Чуть ли не наощупь я пробралась из кабинета в коридор. Я заметила, что Дилан всё ещё спал в кресле, разглядела его очертание. Что ж, пусть спит, не стоит его будить. Придерживая дверь, я медленно закрыла её за собой и пошла по коридору, тускло освещаемому напольным светом, в поисках офисных туалетов. Они должны были тут быть, а там должна была быть раковина. И надеюсь, там будет заветная вода. Я невыносимо хотела умыть лицо.

Я прошла пол этажа, пока, наконец, не натолкнулась на две двери с треугольными фигурками мужчины и женщины. Нужная мне дверь была справа, и сразу же отворила её и вошла. Внутри было так же мрачно, как и в коридоре. Свет был странный, блёклый, но всё же был. Хотя я и не особо обращала на это внимание. Я приблизилась к раковине и с силой выкрутила вентиль крана. Вода с шумом вырвалась наружу и бурлящим потоком полилась в стальную раковину. Я даже чуть подскочила от неожиданности. Не думала, что вода будет так исправно работать. Впрочем, может это временно. Я уменьшила напор, набрала воды в ладони и брызнула себе в лицо. Ах, блаженство.

Вода омывала мои заплаканные глаза, высохшее как пустыня лицо, и я впервые в жизни ощущала, насколько это приятное чувство. Она была такой простой, бесцветной, беспристрастной. Сейчас я завидовала воде. Ей неведом страх, неведомо отчаяние, неведома… смерть. Хочу стать водой. Хочу утечь, и не знать ничего. Хочу, чтобы меня тут не было. Но я здесь. Вот она я, смотрю на себя сквозь зеркало. Кто я?

Передо мной вырисовывался мой понурый силуэт. Эта девушка смотрела на меня стеклянными глазами разных цветов из-под тяжёлых потемневших век. Белые волосы, едва касающиеся плеч, спутаны и взъерошены. Брови изогнуты горестными дугами, щёки впали. Некогда живые розовые губы стали бледными, как и кожа. Плечи будто срублены, с них даже моя куртка чуть ли не сползала, и руки были какие-то тонкие. Мне было грустно на себя смотреть.

И, тем не менее, я подошла к зеркалу ближе и заглянула в свои глаза. Моя гетерохромия меня никогда не смущала, напротив, мне нравилась эта врождённая особенность. Я вообще любила глаза, всегда считала, что это самое прекрасное в человеке. Я любила рассматривать их цвета и переливы, любила читать других людей в их глазах. Это было нечто волшебное в человеческой природе, словно не от мира сего. Мне всегда казалось, что через глаза смотрят наши души. Это представлялось мне таким романтичным явлением.

Наверное, к таким мыслям меня и привел мой генетический дар. Он наградил меня возможностью изучать. Изучать два разных цвета на себе одной. Меня это забавляло раньше. Я могла часам сидеть перед зеркалом и задаваться вопросом: «как же это так бывает?», глядя на свои глаза. Один голубой, другой карий. Как такое может быть? И вот сейчас я смотрела на себя, внимательно заглядывая сквозь зеркало в свои глаза. Голубой цвет правого глаза казался таким холодным, словно осколок льда. Словно в нём поселился мороз. А карий цвет напомнил мне о Дилане. И о его тепле… Дилан.

До сих пор я ни разу не задумывалась об этом, но… Интересно, какого ему сейчас? Он кажется таким непоколебимым, сильным. В его словах столько стойкости и оптимизма. Как у него это получается? Он же видел всё то же, что видела я, не меньше. Я на грани безумия. А он?.. Он ведь боится. Не думаю, что он боится меньше меня. После каждого мгновения, что мы узрели невозможно поделить страх на уровни и выстроить его в градации, по большей степени воздействия – он один, и неделим. И всё же, Дилан держится, помогая тем самым держаться мне. Откуда он черпает такую силу воли? Как он оправляется от этого поглощающего страха?

Надо вернуться к нему. Мне не по себе, когда я одна.

Я вышла из туалета, всё так же продолжая ощущать ту странную лёгкость в ногах, но, тем не менее, меня что-то с силой тянуло к земле. Оно было посторонним, это давление было не внутри меня. Откуда такая уверенность? Да просто голова моя сейчас была на редкость пуста. Она перестала трещать под наплывом зубодробящих ужасающих мыслей, меня перестало мутить и трясти. Я словно была в едва ощутимом слабом опьянении. А вот восприятие моё, напротив, вдруг стало кристально чистым.

Закрывая дверь, я взглядом выхватила что-то странное справа. Что-то, что я не заметила раньше. Справа была дверь в мужской туалет, и моё внимание привлекло тёмное пятно, отчётливо выделяющееся на стальной блестящей ручке. Я подошла поближе и присмотрелась. Багровая краска, облепившая ручку, определённо напоминала смазанный отпечаток руки.

Краска?

Туалет мужской. След явно от широкой ладони. Никто кроме Дилана не мог…

В мыслях что-то зашевелилось. Какое-то воспоминание, но его было так сложно поймать. Пытаясь добраться до него, чтобы выудить на свет, я завернула за угол и медленно пошла вдоль стены, следуя за дорожкой из маленьких тёмных капель, которые я не видела прежде. Они были редкими и прятались от взора в общей тьме, но я их всё же разглядела. И, в конце концов, они привели меня к самой дальней двери, на поверхности которой я увидела размазанные красные узоры и вмятины.

Кровь.

То была не краска! То была кровь. Я вспомнила. Его рука… Дилан. На костяшках его руки были раны. Как я могла забыть? Он…

Я, не медля, побежала по коридору обратно к кабинету. Отворив дверь, я притормозила, обнаружив, что парень всё ещё спит. Осторожно, стараясь не шуметь, я пересекла комнату и подошла к нему, присев на пол возле кресла, где он спал. Мой взгляд метнулся по его коленям, на которых покоилась израненная правая рука.

Ох, Дилан… Так он всё-таки не такой спокойный и непоколебимый, каким пытается выглядеть передо мной. Конечно, глупая, он же тоже человек. Теперь я поняла, что это произошло после того, как мы спустились с крыши. Когда я ничего не соображала. Когда он оставил меня в покое и ушёл за едой… Или не за едой? В любом случае, его рядом не было. Я впала в забвение, а он… в отчаяние. Мужчины по-своему проявляют свой страх. Нет, не проявляют – прячут.

Когда он вернулся ко мне, мне показалось что у него железные нервы, такое самообладание он демонстрировал. «Демонстрировал», вот именно. Он пытался показать мне, что он не боится, а если и боится, то держит себя в руках. Он не хотел, чтобы я знала, как ему на самом деле невыносимо плохо. Ещё бы, когда наш мир рухнул у нас на глазах, и всё изменилось до неузнаваемости. Как тут можно сохранять хладнокровие и оптимизм? Но он смог… Смог показать мне то, что от него требовалось. Потому что Дилан знал, что если сойдёт с ума он, то следом сойду с ума и я.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/anna-foks-27024822/nam-zdes-ne-mesto/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения